Огромные подземные ярусы, заполненные проточной водой и дикими спорами ядовитого гриба из местного семейства, были готовы принять листья меллиорна и кристаллы астралита, преобразующие их суть и дающие силы для роста. В подземном зале набилось множество гномов, приглашённых на торжественную закладку, и ещё больше просочилось по служебным переходам — официального запрета для гномов присутствовать на церемонии не было, так что любой мог прийти и лицезреть чудо возрождения…
Старейшины народа молотов, выслушав торжественную речь хранителей грибниц, поклявшихся защищать сокровища гномов больше жизни, передали им собранные раритеты — и величественная процессия, под сотнями пар взволнованных глаз, двинулась на самый верх ярусов, где светилась неярким светом специальная ниша…
И в этот момент, когда множество гномов затаило дыхание, перед идущими наверх поднялось облако пыли. Воздух помутнел, став тёмным в свете чадящих факелов, внутри него закрутились маленькие вихри, взметая частицы земли, и огромная фигура чёрного волка появилась на ступеньках верхних ярусов. Он небрежно переступил лапами, полностью перекрыв дорогу идущим — и в его глазах зажглись насмешливые огоньки, сверкающие фиолетовыми огнями.
Старейшины напряглись, готовясь ценой своих жизней защищать святыню народа молотов, рунные маги подняли свои посохи, готовясь испепелить дерзкую тварь — однако помедлили секунду, преодолевая внутренний запрет на применение магии в зале грибниц — и тут раздался истошный вопль:
— Стойте! — вперёд, путаясь в торжественной одежде, бежал видящий народа молотов, почтенный Бланд — и ужас осознания собственной ошибки застыл на обычно невозмутимом лице гнома…
— Стойте! Я видел его! Пусть не здесь и не сейчас, но — видел! Это не враг! — Рунные маги опустили посохи, и Волк, ухмыльнувшись, опустился на голый камень, устроившись поудобней — однако по-прежнему загораживая проход.
Бленд, решительно раздвинув старейшин, бестрепетно подошёл в призраку зверя и присел перед ним на корточки.
— Что ты хочешь сообщить?
Тяжёлая голова повернулась в сторону грибниц, где горела заранее приготовленная ниша для меллиорна — и завыл, запрокидывая голову. Этот звук, вырывающийся из призрачной глотки, совсем не походил на вой лесных собратьев странной чёрной тени — но в нём слышалось такая тоска, что видящий непроизвольно отшатнулся, едва не упав на руки настороженных старейшин, повернулся и твёрдо заявил:
— Церемонию нужно отложить! Мы совершаем ошибку!
— Такого никогда не было! Всё проверено тысячу раз, и никакой призрак не помешает нам в выполнении высокой миссии, призванной уничтожить голод народа молотов!
Видящий выпрямился. Трудно идти против авторитета старейшин, фактически являющихся владыками народа молотов. Такое не прощают, нельзя прилюдно указывать на ошибку, даже если она есть — обида остаётся, и жизнь ослушника понемногу начинает катиться под откос. Но гордость, гордость мастера своего дела, отвечающего за плоды своего труда, не даёт отступить.
— Всё когда-то бывает в первый раз. Заявляю официально: Дальнейшее проведение церемонии является преступлением против народа молотов и вина за последствия ляжет лично на вас. Вы готовы принять такую ношу?
Старейшины замялись. Да, они были с детства воспитаны для служения своему народу, однако с другими правителями их роднило одно очень важное обстоятельство: никто из них не желал нести за свои поступки личную ответственность…
Волк высунул язык и улыбнулся. Похоже, его старый знакомый вполне контролировал ситуацию. Приветливо ткнув его в плечо, он неторопливо развернулся и направился вдоль сочащейся из стены воды — вдоль подземного ручья, к его истокам на поверхности — Элан не сомневался, что причины гибели подземных грибниц кроются там…
Камень был твёрдым и шершавым, и протискиваться сквозь него, даже в астральном виде, было занятием сложным — в основном, из-за возникающей время от времен щекотки. Неизвестно, причиной тому было состояние полусна, или игры растревоженного подсознания, но волчья пасть, протискивающаяся сквозь мокрую породу постоянно была оскалена в неповторимой звериной улыбке, увидев которую, даже самые смелые охотники обычно бледнели и в срочном порядке хватались за оружие. Вода под лапами противно чавкала, словно Элан пробирался не сквозь гранит, а шёл по дурно пахнущему болоту. Камень пружинил, подушки лап вязли в мареве стен, и хранитель, не сразу понял, что зловоние усиливается, всё явственней проступая сквозь породу.
— Как они раньше не замечали, что с водой что-то не то? Или это традиция, которыми так гордятся длиннобородые? Мой дед пил, мой отец пил — значит, и для меня хороша?
От странного запаха, скорее всего недоступного в материальном виде, но легко улавливаемого в астральном, уже начало мутить. Всё вокруг вновь подёрнулось дымкой, стало грёзоподобным, и сквозь камень проступили контуры леса… Ещё пара шагов — и…
Здоровый, с подпалинами волк выбежал на лесную опушку. Перед ним было свежеубранное поле — ровное, гладкое, как стол, без единой травинки, всё залитое ослепительным солнечным светом — оно вызывало в звериной натуре чувство опасности — и беззащитности перед ней. Здесь мастер ночных стремительных атак из засад был уязвим, как никогда. Волк оскалил клыки в раздумье, собрался повернуть в лесную чащу — прочь от угрозы открытых полей, но раздумал. Что-то внутри него уверяло, что нужно идти дальше — прямо по сверкающей белизне земли — и солнца. Ему нужно идти дальше! Волк покачал головой в раздумье, пытаясь разобраться с внутренними порывами — и нехотя побрёл по жаркой равнине, втягивая голову в плечи, весь напряжённый в ожидании удара. Песок под подушками лап, перемешанных с остатками соломы, тихонько похрустывал, заставляя беззвучно оскаливать клыки — в звере нарастало состояние тревоги, безотчётного страха, неуместного в хищнике леса.
Угроза, вначале мелкая и почти незаметная, нарастала, заставляя шерсть встать дыбом — больше всего волку хотелось со всех лап бежать обратно, под манящую тенью и прохладой защиту леса. Но чем больше опасности разливалось вокруг, тем сильнее в путнике пробуждался хищник, всегда готовый ответить ударом клыка — вот уже дикий рык разлился по полю и мощное животное мчится вперёд, навстречу врагу и возможной схватке. Темп нарастал, волк уже нёсся огромными прыжками, а из горла у него был готов вырваться торжествующий вой вожака — когда зверь затормозил, перекувырнувшись через голову и изрядно вывозившись в пыли, отчего шерсть его перестала быть чёрной, приобретя серый цвет — прямо перед ним был натянут ряд красных флажков.
Это означало — конец пути. Яркие всполохи огненно — кровавого цвета, сулящие гибель и преграждающие путь не менее надёжно, чем гранитная скала. Волк лежал в пыли, разочарованно глядя на непреодолимую преграду, а в голове его почему-то бились совершенно человеческие слова:
— Последняя линия обороны. Пройдёшь её — и ты победил. Ну давай же, хороший пёсик!
Зверь не желал быть пёсиком — да и хорошим он отродясь не был. Не вставая с живота, он принялся отползать назад — к виднеющейся вдалеке громадине леса.