Римланд писала Визенталю, что уверена в своей правоте, что вскоре правда выйдет на свет, что она должна быть к этому моменту готова и что нельзя требовать от журналиста отказаться от такой сенсации. Она взывала к его сочувствию и даже пыталась вызвать у него чувство вины. «С тех пор как я начала с вами работать, – писала Римланд, – я ощущаю себя несчастной. Я никогда не чувствовала, что вы мне полностью доверяете. Кроме того, я знаю, что вы можете меня уничтожить – если опровергнете все, что я говорю или пишу, – и что я могу уничтожить себя сама, если расскажу глупую историю, которая окажется неверной».
У Визенталя были веские причины злиться на Римланд еще и потому, что, пока она путешествовала со своим другом по местам детства и мечтала о том, как ее книга станет бестселлером, он не удержался и публично объявил, что Менгеле укрылся в общине меннонитов. Меннониты оскорбились, а меннонитская церковь в Голландии, где у Визенталя было много сторонников, заявила протест. В итоге ему пришлось приносить извинения.
Много лет спустя Визенталю довелось услышать о Римланд снова. В 90-е годы она вышла замуж за одного из самых ярых отрицателей Холокоста, Эрнста Цюнделя, и стала ему помогать. Супруги создали сайт, где, в частности, опубликовали ряд материалов, поливавших грязью Визенталя.
Сообщения, которые Визенталь время от времени публиковал, были неверными, и он это знал. В действительности он понятия не имел, где находился Менгеле. Какое-то время тот действительно жил в Парагвае и Аргентине, но среди всех тех стран, которые Визенталь упоминал, ни разу не была упомянута страна, в которой Менгеле и в самом деле прожил много лет и которая стала для него относительно надежным убежищем, а именно Бразилия. Он переехал туда в 1960 году, через несколько месяцев после похищения Эйхмана.
7 февраля 1979 года Менгеле пошел купаться в море и утонул. Родственники о его смерти знали, но в течение нескольких лет этот факт скрывали. Визенталь же тем временем продолжал напоминать миру о необходимости Менгеле найти. В конце концов в прессе стали появляться намеки на то, что Менгеле умер, и после проведенного расследования члены его семьи признались, что он утонул, а также сказали, где он в Бразилии похоронен. Могилу вскрыли, и останки Менгеле были опознаны.
Визенталю, однако, было трудно с этим смириться, и даже через четыре года после обнаружения могилы Менгеле и его опознания он все еще пытался высказывать сомнения. Однако ему больше никто не верил. Менгеле умер, и репутации Визенталя был нанесен тяжелый удар, причем уже во второй раз. В 1973 году в Берлине обнаружили останки одного из самых близких к Гитлеру людей, Мартина Бормана, относительно которого Визенталь утверждал, что тот жив, и называл разные места его проживания, включая Бразилию.
Следствие по делу о смерти Менгеле показало, что – как и говорил Визенталь – сын Менгеле, Рольф, несколько раз ездил в Бразилию (Визенталь, правда, не знал, что Рольф ездил туда к отцу) и что Менгеле часто переписывался со своими родными в ФРГ. Моя ошибка, обьяснял Визенталь, состояла в том, что я полагал, будто немцы следили за родственниками Менгеле и его знакомыми.
Прочие замешанные в этом деле люди тоже валили вину на других, но над Визенталем смеялись почти все.
Среди тех, кто издевался над Визенталем, был и американский адвокат Джеральд Познер. Родственники Менгеле позволили ему и английскому журналисту Джону Вейеру познакомиться с дневниками и письмами покойного, и они написали книгу, где рассказывалось о том, как Менгеле удалось сбежать, и о провалившихся попытках его найти.
Виновниками провала были в первую очередь израильский Моссад, а также спецслужбы и правоохранительные органы ФРГ и США. Менгеле не был найден потому, что никто не предпринимал серьезных усилий, чтобы его отыскать. Визенталь, по крайней мере, пытался. Познер писал ему, что никого не уважает больше и всегда считал его героем, но в своей книге Визенталя не пощадил.
Визенталь очень обиделся. В письме Познеру он рассказывал, что когда в 60-е годы впервые приехал в США, то нацистами там никто не интересовался, а евреи ограничивались тем, что раз в год отмечали день памяти. «Именно я, – писал он, – своими лекциями, статьями и телевизионными интервью сумел не дать угаснуть этому тлеющему костру совести. Когда Менгеле больше уже никого не интересовал, я часто передавал информацию, которую не мог проверить, в прессу, только для того, чтобы имя Менгеле не было забыто». В последнем предложении Визенталь фактически выразил свое профессиональное кредо. Он сделал больше, чем многие другие.
Визенталь всегда утверждал, что, пока смерть преступников, которых он ищет, не доказана, следует считать их живыми и продолжать поиски. Этого же принципа придерживались и организации, которые должны были искать Менгеле. С годами тот превратился в символ нацистских злодеяний. Это произошло, в том числе, благодаря фильмам «Марафонец» и «Мальчики из Бразилии». Что стало с Менгеле, был неизвестно, и чем меньше становилось нацистских преступников, тем сильнее людям хотелось верить, что в один прекрасный день он будет найден и наказан.
В январе 1985 года отмечалось сорокалетие освобождения Освенцима, и в Иерусалиме инсценировали суд, где несколько жертв Менгеле рассказали о жутких экспериментах, которые тот над ними ставил. Средства массовой информации публиковали леденящие душу подробности, и это тоже способствовало тому, что Холокост стал ассоциироваться в первую очередь с Освенцимом и Менгеле. За информацию о местонахождении Менгеле были назначены новые денежные награды, а Израиль, ФРГ и США пообещали возобновить его поиски. Если бы его искали с таким же усердием при жизни, с каким искали после смерти, то, возможно, и поймали бы.
Неожиданный интерес, проявленный к поискам Менгеле в середине 80-х годов, был связан с тем, что к Холокосту в этот период относились уже гораздо серьезнее, чем раньше. Особенно в США. Явление это было относительно новое: Америка начала открывать для себя Холокост только в середине 60-х годов. Тогда же она открыла для себя и полюбила Визенталя.
Когда во второй половине 40-х годов в Америку стали прибывать бывшие узники нацистских концлагерей, пережитое ими во время войны мало кого там интересовало, тем более что большинство спасшихся не знали английского языка. Поскольку же им хотелось побыстрее интегрироваться в американское общество, протестовать против навязанного им молчания они не пытались. Визенталю это явление было знакомо: впервые он столкнулся с ним еще в Израиле, когда привез для захоронения урны с прахом погибших. В США людям, пережившим Холокост, тоже приходилось снова и снова объяснять, как им удалось остаться в живых, и многие из них чувствовали себя виноватыми.
Подобно тому как евреи, приехавшие в Израиль из Европы, задавали трудные вопросы относительно того, что сделало сионистское руководство, чтобы их спасти, так и евреи, эмигрировавшие в Америку, задавали аналогичные вопросы руководству тамошней еврейской общины. Многие из уцелевших считали, что во время войны американские евреи и их лидеры бросили европейских евреев на произвол судьбы и не сделали всего возможного, чтобы спасти, по крайней мере, часть из них. В значительной степени они были правы.