В опубликованной на первой полосе «Нью-Йорк таймс» статье сообщалось, что Вальдхайм был офицером разведки в подразделении, занимавшемся отправкой греческих евреев в лагеря смерти и уничтожением югославских партизан, а заголовок статьи гласил: «Документы свидетельствуют: Курт Вальдхайм служил под началом военного преступника». В самой статье, правда, отмечалось, что сведений о том, чем конкретно занимался Вальдхайм, в документах мало и, возможно, в конечном счете самым серьезным обвинением против него будет тот факт, что он не рассказал правду о своем прошлом. Именно так и произошло. Если бы он не скрыл, что после ранения продолжал служить в армии, то, возможно, никто бы в подробности вдаваться не стал. Скандал поднялся только из-за его лжи, а не из-за его военных преступлений. Тем не менее в заголовке статьи имя Вальдхайма упоминалось в связи с военными преступлениями, а вскоре его имя обнаружили в списке разыскиваемых военных преступников, составленном правительством Югославии еще в 1947 году. Плюс к тому были найдены его фронтовая фотография в военной форме и некоторые документы, в том числе написанные его рукой. Таким образом, стало ясно: он там был и все знал. От смущения Визенталь не знал, куда деваться.
В четырех стенах своего кабинета Визенталь называл Вальдхайма болваном и приспособленцем и говорил, что еще с того момента, как в 1979 году обнаружил факт сокрытия Вальдхаймом своего военного прошлого, знал, что когда-нибудь разразится скандал. Однако когда это действительно случилось, он поначалу не понял, что не только на Вальдхайма, но и на него самого тоже катится огромный снежный ком. Телефоны в его офисе не умолкали; все просили у него комментариев.
Он повел себя очень осторожно. Уже в первом своем комментарии для «Нью-Йорк таймс» он сказал, что не исключает, что Вальдхайм солгал, и не понимает, каким образом тот мог не знать о депортации шестидесяти тысяч евреев из города Салоники, однако при этом выразил уверенность, что нацистом Вальдхайм не был. В это Визенталь и в самом деле верил, но при этом понимал, что положительная характеристика, данная им когда-то Вальдхайму без проверки прошлого этого человека, могла нанести его репутации серьезный ущерб. Если бы оказалось, что Вальдхайм был не только лжецом, но и военным преступником, Визенталь мог потерять самый важный свой капитал: доверие людей, – и, чтобы минимизировать возможный ущерб, он согласился Вальдхайму помочь. Делал он это в тайне, но с энтузиазмом, ибо защищал не только Вальдхайма, но и самого себя.
Одним из первых Визенталю позвонил сотрудник предвыборного штаба Вальдхайма Фердинанд Траутмансдорф. Он происходил из старинной австрийской аристократической семьи, был старше Эли Розенбаума всего на три года, тоже был юристом и тоже преклонялся перед Визенталем еще с 16-ти лет. Его отец – известный писатель – порекомендовал ему прочесть «Дневник Анны Франк», а летом 1966 года взял с собой в Грац на публичную лекцию Визенталя. Визенталь рассказывал в тот день о Мурере, которому снова и снова удавалось уйти от наказания.
Среди присутствующих в зале было несколько молодых людей в кожаных брюках. Траутмансдорф спросил отца, кто они, и тот сказал, что это – нацисты. Они вели себя враждебно и, когда пришло время задавать вопросы, спросили Визенталя, что тот думает о бомбардировках Дрездена. Траутмансдорф говорит, что Визенталь сумел сохранить хладнокровие, и главная идея, усвоенная им в тот день, состояла в том, что австрийцам не надо стыдиться быть австрийцами, так как коллективной вины не существует, но при этом они делают недостаточно, чтобы наказать нацистских преступников.
После лекции его отец подошел к Визенталю и пригласил с ним выпить, но Визенталь вдруг заплакал. «Почему я должен терпеть нападки неонацистов через двадцать лет после Холокоста?» – всхлипывал он. Траутмансдорф запомнил эту сцену на всю жизнь. Впоследствии он поступил на работу в Министерство иностранных дел и был послом Австрии в нескольких странах. В 1986 году Вальдхайм пригласил его в качестве советника в свой предвыборный штаб.
Вальдхайм запомнился Траутмансдорфу как человек закрытый и склонный к секретности. Про него шутили, что как-то раз, прочитав в газете враждебную статью о себе, он написал на газете «совершенно секретно» и велел похоронить ее в архиве. Когда в прессе начали появляться сообщения о прошлом Вальдхайма, тот не попытался облегчить своим советникам жизнь и заявил им, что не помнит, где и когда был и что делал или не делал. Первые сообщения в прессе он воспринял всего лишь как досадное недоразумение и как попытку американских евреев повлиять на ход австрийской избирательной кампании, а когда Траутмансдорф напрямую спросил Вальдхайма, был ли он нацистом, заверил его, что не был. Траутмансдорф ему поверил, но, в отличие от самого Вальдхайма, понял, что тому угрожает серьезная опасность. Тем не менее, что ему посоветовать, он не знал – хотя бы потому, что ничего не понимал в нацистских документах, публиковавшихся в прессе Всемирным еврейским конгрессом. Но тут он вспомнил, что есть человек, который в этом разбирается, и позвонил Визенталю.
В течение нескольких последующих недель Визенталь служил чем-то вроде тайного советника. Траутмансдорф побывал в Центре документации не менее десяти раз и бессчетное количество раз говорил с Визенталем по телефону, но звонил ему и сам Вальдхайм. Как правило, он звонил Визенталю домой, поздно вечером. Впоследствии он также прислал ему письмо с благодарностью за занятую им твердую позицию.
Помощь Визенталя выражалась преимущественно в том, что он помещал компрометирующие Вальдхайма документы в исторический контекст, а также прояснял их хронологию и географию. Он был знаком с аббревиатурами, которыми обозначались немецкие военные части, знал, кем были упоминавшиеся в документах люди и в какие западногерманские архивы следует направить Траутмансдорфа, чтобы тот мог найти документы, опровергающие выдвинутые против Вальдхайма обвинения.
Визенталь полагал, что неплохо разбирался в американском стиле установления связей с общественностью, но против методов, которыми действовали сотрудники ВЕК, оказался бессилен. Американцы раздобывали все новые и новые документы, прикладывали к ним краткий пересказ по-английски и публиковали их в первой половине дня, однако в Вене в это время было уже поздно и, когда на следующее утро сотрудники штаба Вальдхайма комментировали опубликованные обвинения, те были уже вчерашней новостью, а ВЕК тем временем публиковал свежие документы.
Визенталь проводил научный анализ документов в соответствии с историографическими традициями Центральной Европы, а его выводы были часто сформулированы на тяжеловесном юридическом жаргоне. Так, в нескольких рапортах, где рассказывалось о том, чем занималась военная часть, в которой служил Вальдхайм, имелась подпись последнего и Визенталь обратил внимание на то, что она стояла на левой стороне листа. Это означало, что подпись была всего лишь подтверждающей, наподобие подписи нотариуса, и что Вальдхайм не писал этого рапорта сам. Однако мировые средства массовой информации такими мелкими деталями не интересовались. Аналогичным образом провалились и попытки объяснить миру, что нацистские организации, в которых состоял Вальдхайм, не были – в отличие от СС – организациями преступными.