– Простите? – Штерн приподнял брови.
– Как к трусам, – повторила Бутырская. – Вы свои трусы разрешаете кому-нибудь носить? Сомневаюсь. Вот и он не разрешает, – она резко встала, чиркнула спичной еще раз, подожгла скрученный в трубочку обрывок газеты и бросила в топку. Щепки наконец загорелись. Ольга подложила в самовар несколько шишек, надела на медного толстяка трубу, изогнутую буквой «Г», – из трубы потянулся дымок, мягко оседая на изысканных цветах клематиса. Приятно запахло хвоей и костром. Захотелось откинуться на спинку кресла, закрыть глаза и ни о чем не думать – навалилась усталость. Наверное, он рохля, но дальше давить на Ольгу гроссмейстер был не в состоянии.
– Леня, я поговорю с Демьяном. Я все ему расскажу и выясню, кто его любовница. Не сомневаюсь, что в тот злополучный вечер, когда похитили вашу невесту, именно та женщина была за рулем. Все будет хорошо, Ленечка, обещаю. Все будет хорошо…
* * *
Чай пили в гостиной, восхитительный чай с мелиссой и листочками черной смородины. Демьян, пока они раскочегаривали самовар, совсем напился и нес какую-то ахинею. Ольга злилась на мужа и чувствовала себя неловко. Пора было ехать домой.
– Повезло тебе, братишка, что от тебя папаша наш отказался, – вдруг сказал Демьян.
– Демьян! – одернула мужа Ольга, но Бутырский, не обратив на жену внимания, продолжил:
– Скажу тебе честно, он такой мразью был!
– Демьян, прошу тебя, не надо! – взмолилась Оля, обняла мужа, но Бутырский мягко отстранил жену.
– Погоди, Оля, он должен знать правду! Отец мамку загубил, из-за него она умерла, на беременную руку поднял. Маленьким я был, а помню тот день в мельчайших подробностях. Отец запрещал мне в свой кабинет входить. Дома никого не было. Я перерисовывал из книжки военный самолет. Хорошо получалось, одну деталь только криво нарисовал. Поискал ластик – нигде нет: ни в портфеле, ни в столе. Подумал, что у отца непременно должен быть. Только в кабинет вошел, слышу – дверь входная открылась, я с перепугу под стол залез. Сижу, трясусь. Отец не прощал непослушания, наказывал строго, ремнем бил или в угол на колени ставил, на горох. Учил своих студентов пониманию, а сам домочадцев тиранил, тварь! Мама всегда меня защищала, добрая моя мама, – Бутырский зажмурился, помолчал немного и продолжил рассказ: – Входит мама – за ней отец. Она присела на стул, отец рядом встал. С двумя ты мне не нужна, говорит, одного придется оставить – не прокормим. Она ему – мол, кто же знал, что так выйдет? Меня это не волнует, он говорит. А мама ему – не откажусь, можешь делать со мной, что хочешь. Я услышал хлопок – мама вскрикнула. Он, сука, по лицу ее ударил и вышел! Мама осталась, долго сидела, плакала, а потом тяжело задышала, схватилась за живот и закричала. Преждевременные роды начались. Пришел отец, увел ее в другую комнату, я моментом воспользовался, выполз из-под стола, бросился вон из кабинета. Дальше все как в тумане. Чужие люди в белых халатах, соседки кудахчут… Помню, мама обняла меня крепко перед тем, как ее на носилки положили, тепло ее помню, ее запах. Теперь понимаю: прощалась она, предчувствовала свою смерть. Прощения просила, что оставляет меня одного с этим чудовищем. Увезли маму, и больше я ее не видел. Отец меня на похороны не взял, не дал проститься с мамой. Поминки тоже смутно помню. Дом – полон людей, водка на столе, блины, все со скорбными лицами: тетки какие-то, мужики незнакомые. Отец рыдал за столом. И так натурально! Мне даже стыдно как-то стало, на мгновение показалось, что ошибся я и все привиделось мне в кабинете. Потом понял, что это он показательное выступление устроил перед коллегами с работы. Про него нехорошие слухи по университету ходили, что он пользует студенток, вот он и продемонстрировал коллегам, как нежно супругу любил, разыграв роль безутешного вдовца. Знали бы они, какой двуличной паскудой он был! Не сомневаюсь, имел он девочек-студенток, и мама наверняка догадывалась об этом, но скандалов не устраивала. Тихая она была, приветливая, покорная. Другая бы хлопнула дверью и ушла, а она почему-то терпела.
– Любила сильно, поэтому и терпела, – сказала Оля тихо.
Штерн втянул голову в плечи, не хотелось ему, чтобы жена брата сейчас начинала разбирательство с супругом, а судя по тому, как нехорошо блеснули ее глаза, Ольга могла сорваться в любой момент. Что же касается Демьяна и его жизни, то истину глаголет русская пословица: «В чужом глазу сучок видишь, а в своем и бревна не замечаешь». Братишка упорно шел по стопам отца, которого осуждал, переняв у него манеру поведения. А жену подобрал себе, похожую на мать: покорную, приветливую и тихую. Вот она, житейская психология, подумал Леонид, с гордостью отметив у себя задатки психолога.
– Оль, ты не лезь не в свое дело, ага? – разозлился Демьян. «Что и требовалось доказать», – подумал Штерн, отец мать держал в черном теле, и Демьян жену одергивает, правда, мягко и, к счастью, не бьет ее. – Отец интересным был, про таких говорят – с харизмой. Женщины по нему с ума сходили. Да, мама его любила сильно. Только я все равно не могу понять, почему она не съездила ему пару раз сковородкой по морде!
Штерн покосился на Ольгу: глаза ее загорелись еще ярче, на лице заиграла мстительная улыбка – несомненно, она мысленно прикидывала, какую сковородку лучше выбрать.
– Настоящая женщина должна уметь постоять за свою честь! – все больше распалялся Демьян. – Я маму, конечно, не осуждаю, но если бы она хоть раз дала понять отцу, что не намерена терпеть измены и прочие выходки, то уверен – он бы ее уважать начал и не вел бы себя так нагло.
Ольга решительно вышла из гостиной. Штерн сочувственно вздохнул и осторожно отодвинулся от Демьяна.
– Знал бы ты, братишка, какая жизнь у меня началась после того, как мамы не стало, – сменил тему Демьян. – Отец мне продыху не давал, лупил ремнем почем зря за каждую провинность, да и без вины лупил. Я ненавидел его, паскуду! Убили отца, как собаку последнюю, и не жаль его было мне. Не жаль! Пошел он! Сволочь, мразь! Я даже фамилию сменил, когда он сдох. Взял мамину, не хотел, чтобы меня с этим уродом что-то связывало.
– Да, я знаю. Найти тебя оказалось не так-то просто. А кто его убил? – тихо спросил Леонид.
– Без понятия, – буркнул Демьян. – Убийцу так и не нашли. Повезло тебе, братишка. Это я к тому говорю, чтобы не было у тебя обиды на меня.
– Какие обиды, брат! – воскликнул Штерн.
– Меня папаша оставил, а тебя в приют сдал. Не хочу, чтобы обида в тебе жила. Ты на маму похож, одно лицо. Маму я любил и тебя любить буду. Всех за тебя порву! Если какие проблемы, ты всегда можешь на меня положиться! Слышь меня, братишка, – всегда! Оля! Выпить принеси! – потребовал брат.
– Сейчас, милый, будет тебе выпить, – пропела Ольга, впорхнув в комнату.
– Что это? – удивленно спросил муж, заметив в руках жены сковородку фирмы «Тефаль».
«Легонькую выбрала», – с облегчением подумал Штерн, вскочил с дивана и попятился к выходу.
– Сейчас узнаешь, – Бутырская взмахнула сковородой и заехала мужу в ухо – раздался звон.