— Ты мне показал, как это делается.
— И ты, питаясь моей памятью, поняла, как это против меня обратить. Как-то так?
— Очевидно.
— Ты где остановилась?
— В «Нью-Тадже».
— Это отель Макса, — сказал он неодобрительным тоном.
— Макс знает, что, если с нами что-нибудь случится, это будет большая неприятность. И охраняет мир, охраняя нас.
— Твой бойфренд в вампирском мире настолько большая шишка?
— На жизнь не жалуемся, — ответила я.
— Это не отвечает на мой вопрос.
— Не отвечает, — согласилась я.
— Ну, ладно.
Мы стояли у светофора перед «Белладжио». Невдалеке высился нью-йоркский горизонт, сбоку — Эйфелева башня. Как будто весь мир уменьшили и втиснули в одну улицу.
— Задай тот вопрос, который хочешь задать, Рокко.
Я вполне готова была, что он возмутится, но он остался спокоен. Потом сказал:
— Ты такая же, как я. Ты питаешься своей силой.
— Поднимая мертвых? Вряд ли.
— Нет, сила связана как-то с сексом или любовью. Я питаюсь насилием, памятью о нем. А ты — более мирными эмоциями. Так?
Я подумала про себя над ответом. Наверное, я устала, потому что ответила правду:
— Да.
— И я теперь буду видеть более мирные вещи?
— Не знаю. Вроде как мы слегка обменялись силами.
Я посмотрела на пиратский корабль, на пожар, и это было что-то нереальное, сюрреальное даже, как в бессвязном сне.
— Ты когда-нибудь раньше обменивалась так силой?
— Я могу действовать как линза для паранормальных способностей, поднимая мертвых.
— Это как?
— Я объединяю силу с другими аниматорами, и мы вместе можем поднять больше мертвецов, или более старых.
— Интересно.
— Ага. Я об этом несколько лет назад писала. Статья в «Аниматоре».
— Пришли мне ссылку, прочту. Может быть, практиционеры тоже это могут.
— Ваши способности не очень похожи друг на друга.
— Наши с тобой тоже.
— Мы с тобой оба — живые вампиры, Каннибал. Это нас объединяет.
Он посмотрел на меня — более долгим взглядом.
— Пока что на экстрасенсорных вампиров закон не распространяется.
— О них недостаточно известно, чтобы законодательно регулировать.
Он улыбнулся:
— Да и слишком многие политики попали бы под пресс закона.
— Вероятно.
Он снова глянул на меня:
— Ты кого-нибудь таких знаешь?
— Нет, просто я цинична.
— Не то слово.
— Спасибо за комплимент. Для копа это высшая похвала.
У меня осталось чувство, что свой вопрос он так и не задал. Я ждала в залитом неоном молчании, подчеркнутом пунктиром темных точек между фонарями, будто всюду, где не горел свет, ночь становилась гуще. И настроение у меня мрачнело.
Оп заехал на большую круговую дорожку возле «Нью-Таджа». Тут я сообразила, что надо было позвонить, чтобы нас встретили. Я-то думала, что меня Эдуард и ребята завезут, и они меня прикроют. А сейчас я осталась одна.
— Тебя проводить?
Я улыбнулась ему, берясь за ручку двери:
— Я уже большая девочка.
— У этого вампира на тебя стоит не на шутку.
— Ты все вопросы задал, для которых тебе нужно было уединение?
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты бестактна?
— Только это и говорят.
Он снова засмеялся, но слегка нервно.
— У тебя когда-нибудь бывало искушение подкормиться больше, чем следует?
В дверях нарисовался швейцар, или служитель парковки, или кто-то так — я махнула рукой, чтобы был свободен.
— Ты это о чем, Рокко?
— Я могу забрать воспоминание, Анита. Забрать и стереть из чужого разума. Несколько раз такое получалось случайно. И как будто тогда это становится уже моим воспоминанием, а не чужим — и это приход. Наплыв радости. Я думаю, если бы я дал себе волю, то мог бы забрать все — все дурные воспоминания человека. Может быть, и больше. Может быть, всю память, оставив его пустым. И думаю, каково это было бы ощущение — забрать все.
— И это искушение? — спросила я.
Он кивнул, на меня не глядя.
— Ты когда-нибудь это делал?
Он посмотрел на меня с удивлением, потом с ужасом:
— Нет, конечно! Это же было бы плохо.
Я кивнула.
— Вопрос не в том, что можешь что-то сделать, Рокко. Даже не в том, что думаешь о том, как это сделать. И даже не в том, что у тебя искушение зайти слишком далеко.
— Так в чем же он?
Я смотрела во вполне взрослое лицо мужчины, знающего свое дело, и видела в его глазах неуверенность. Знакомую мне неуверенность.
— В том, чтобы решить этого не делать. В том, чтобы не поддаться, испытывая соблазн. Не способности наши делают нас служителями зла, сержант, а то, что мы поддаемся им. Паранормальные способности в этом смысле не отличаются от пистолета. То, что ты можешь войти в толпу и перестрелять половину, еще не значит, что ты это сделаешь.
— Пистолет я могу запереть в сейф. А свою способность не могу из себя вынуть и положить туда же.
— Да, этого мы не можем. И потому каждый день и каждую ночь мы совершаем выбор: быть хорошим человеком, а не мерзавцем.
Он смотрел на меня, не снимая рук с рулевого колеса.
— И вот это твой ответ: мы — хорошие люди, потому что не совершаем плохих поступков?
— Разве не в этом смысл понятия «хороший человек»?
— Нет. Хорошие люди совершают хорошие поступки.
— Разве ты не совершаешь их каждый день?
Он нахмурился:
— Пытаюсь.
— Рокко, так это же и есть все, что может сделать каждый из нас. Мы пытаемся. Мы делаем, что можем. Сопротивляемся соблазну. И продолжаем действовать.
— Я тебя старше лет на десять; как получается, что я у тебя спрашиваю совета?
— Во-первых, я старше, чем выгляжу. Во-вторых, я первый человек на твоем пути, который может испытывать подобный соблазн. Трудно жить, когда думаешь, что ты только один такой — сколько бы лет тебе ни было.
— Звучит как голос опыта.
Я кивнула:
— Но иногда я настолько не одна, что непонятно, куда девать эту компанию.