С визгом автомобиль остановился. Кокс открыл все дверцы, Виктор дал мне от себя отодвинуться, хотя рука его скользнула но моей. Но так это лучше. Когда он меня не обнимал, я могла думать.

Твою мать!..

Кокс положил руку на плечо Виктору, покачал головой:

— Вы штатский. Останьтесь в машине.

Я продолжала тянуть руку прочь из руки Виктора, он продолжал держать. Полисмен Кокс сказал ему:

— Отпустите маршала Блейк, мистер Белиси.

Пальцы Виктора соскользнули, я дернула руку, чтобы ускорить процесс. Когда он ко мне прикасается, что-то не так. И такого никогда не было ни с одним оборотнем, даже со зверями моего зова.

Как только Виктор перестал ко мне прикасаться, я будто задышала снова. Окруженная сиренами, полицейскими, мигалками, стволами, не зная еще, кто ранен, кто убит и в насколько глубокой яме мы сидим, я уже почувствовала себя лучше. Взяв в руки «МП-5» на ремне, я пошла следом за Коксом. Он был высокий и загораживал мне обзор, но ничего. Можно было идти с ним и в конце концов найти Эдуарда.

И тут что-то пролетело над нами. Мы инстинктивно пригнулись, и до мозгов не сразу дошло, что же увидели глаза. Кто-то бросил человека в мундире полиции Лас-Вегаса, и бросил с такой силой, что он пролетел над нами и рухнул на дальней стороне второй линии машин.

— Бля! — выдохнул Шелби.

Сама бы не могла сказать лучше.

Глава сорок пятая

А дальше была стрельба, много и часто. Но я это знала в тот момент, когда увидела летящего полисмена. Мартина Бендеса ждала смерть, и спасти его было никак невозможно. Информация, которой он обладал, пропала. Самое смешное — что если бы я находилась в первых рядах, мне пришлось бы помочь его убивать. Когда оборотень выходит за некоторые рамки, сразу отсекаются все варианты.

Кокс подался вперед, я за ним. Шелби прикрывал тыл. Похоже было, будто все оперативники Вегаса собрались здесь, скопились массой вокруг какой-то невидимой мне точки. Мне не хватало роста увидеть из-за спин Эдуарда и даже Олафа, но почему-то я знала, что по крайней мере Эдуард в первых рядах будет.

Он как противотанковый снаряд: направь его на врага, а сам постарайся встать в надежном месте.

Я не пыталась протолкнуться: за меня это делал Кокс. Он шел сквозь толпу, как сквозь воду, а я в кильватере. Шелби слегка от нас оторвало, но он больше занимал места, чем я, и его труднее было пропускать.

Иногда малый размер лучше.

Мы пробрались достаточно близко, чтобы мне стал виден возвышающийся над головами Олаф. Что Эдуард должен быть где-то рядом с ним, я знала. Оставив Кокса за спиной, я продолжала пробиваться к гиганту. Сперва я увидела Бернардо, потом Эдуарда — оба все еще держали под прицелом что-то, лежащее на земле. Остальные уже опустили пистолеты, некоторые даже спрятали в кобуру.

— Сдох.

Я узнала голос сержанта Хупера, хотя самого его не видела.

— Пока он не вернулся в человеческий облик, он жив, — сказал Эдуард.

— О чем это вы, маршал? — спросил кто-то.

Я еще придвинулась и оказалась у них за спиной. Между стоящими было видно лежавшее на земле черно-белое мохнатое тело.

— Пока он в шкуре, — сказала я, — он все еще жив. Они, когда умирают, возвращаются в исходную форму.

Эдуард едва не оглянулся на меня, но не отвел глаз и оружия от сваленного тигра.

— Лучше поздно, чем никогда, — сказал он.

Я протолкнулась между ним и Бернардо и тоже навела оружие.

— Жаль, что я все пропустила.

— Нет, ничего не пропустила.

Что-то в его тоне заставило меня задуматься, что же тут еще без меня произошло.

— Он не превращается, как тот тигр в Сент-Луисе, — сказал Олаф.

Я крепче сжала «МП-5», но не слишком крепко, и пригляделась к неподвижному телу. Не видно было ни малейшего шевеления, только окончательная неподвижность, но тот в Сент-Луисе тоже так делал. Тот, который едва не убил меня и Питера, пасынка Эдуарда. И убил одного из наших.

— Я знаю, — сказала я, и ощутила, как сама застываю, проваливаюсь в тишину, в которую успеваю уйти в бою, когда есть время. Очень подходящая тишина, чтобы из нее убивать. Там только помехи чуть потрескивают в голове.

Тело шевельнулось. Кто-то даже в него выстрелил, но движение было не того типа. Перед нами лежал на боку светлокожий голый мужчина. Непонятно даже, красивый или уродливый, потому что мало что осталось от его лица. Пятно дневного света, проникавшего в раны груди насквозь, не стало ни больше, ни меньше, но тело тигра было настолько больше и массивнее, что когда оно вернулось в человеческий облик, раны показались страшнее. Меньше масса — больше повреждений, будто после смерти ликантропия перестала защищать своего носителя.

Несколько секунд мне понадобилось, чтобы вернуться из той тишины. К тому времени, как я сбросила напряжение и опустила плечи, уже почти все, стоявшие в круге, опустили оружие.

Наконец-то оглянувшись, я увидела, что Олаф на меня смотрит.

— Что такое? — спросила я его, даже не пытаясь скрыть враждебность.

Глубокие пещеры глаз посмотрели на меня очень тяжелым взглядом, но ничего сексуального в нем не было. Его попытки за мной ухаживать вызывали у меня мурашки на коже, но в этом взгляде, было нечто, почти столь же меня волнующее, хотя я и не могла бы сказать, что этот взгляд значит.

— Ты реагировала как Эду… как Тед или я.

— А я что, невидимый? — спросил Бернардо.

Я не знаю, что я сказала бы в ответ на замечание Олафа, потому что не поняла его, но к нам подошел сержант Хупер и нам было еще о чем поговорить — слава Богу.

— Я думаю, от этого нам уже не узнать местоположение вампирского логова, — сказал он.

Мы стояли на дикой жаре, на слепящем солнце и смотрели на тело.

— Да, пожалуй, — согласилась я.

Кто-то крикнул, зовя меня по имени.

— Блейк, какого хрена вы тут делаете?!

Это был Шоу, вышагивавший к нам, раздвигая толпу.

— Пропавших сотрудников вы нашли? — спросила я.

— Убитыми, — ответил Эдуард. Он уже смотрел не на тело, а в сторону, никуда конкретно. Как будто осматривал горизонт в ожидании новой беды. Я проследила за его взглядом, но увидела только узкую полоску домов и за ней — пустыню. Она тянулась и тянулась до самых коричневых гор, таких же сухих и безжизненных, как все за городской чертой. Пустыня есть пустыня, если не добавить к ней воду. Я попыталась представить себе ее под дождем, в цветах кактусов, радужными пятнами укрывшими горы, но не смогла. Я не видела красок, которые здесь могли быть, а видела лишь пустошь, и во мне сейчас действовал коп. Думаешь не о том, что может когда-нибудь быть, а оцениваешь ситуацию, как она есть, и действуешь соответственно. Цветочки подождут до дождичков, а мне надо ловить Витторио.