– Леночка Петровна, что же тут непонятного? С любовником она на этой хате встречалась, – усмехнулся Рыжов. – Замки в квартире в порядке, либо потерпевшая сама убийцу впустила, либо у него был ключ. Шмоток в шкафу немного, в основном постельные принадлежности. Бельишко, кстати, шикарное, натуральный сатин и шелк. В этом плане она не поскупилась. В ванной два халата, две зубные щетки, станок бритвенный, кое– какие вещички мужские и женские есть, но так, по минимуму. В спальне на трюмо пустая бутылка из-под шампанского, два бокала, клубника, сыр – романтический ужин. Перекусили – и «у койку», занялись любовью, а потом между любовниками случилась ссора, и он ее замочил.
– Версия убедительная, тем не менее – почему она эту помоечную квартиру снимала?
– Я же объяснил.
– Не о том речь. Почему она не сняла приличную квартиру? Насколько я знаю, Марина Гольц была не обременена семейными узами, прекрасно зарабатывала и застенчивостью не страдала. Обо всех своих романах, не стесняясь, рассказывала прессе, со всеми интимными подробностями. Поэтому писали о ней часто и такое, что читать неприлично. Вы статью про родимое пятно на заднице у одного из ее любовников видели? – спросила Елена Петровна и откашлялась, поймав на себе ироничный взгляд Трофимова. – Интервью вызвало широкий общественный резонанс. Все СМИ обсуждали задницу этого несчастного, даже слепой прочитал бы, – попыталась оправдаться Зотова.
– Видели, – успокоил ее Венечка. – Кстати, этим несчастным был как раз доктор Шахов, – доложил он, ткнув пальцем в объявление. – Какое интересное совпадение, вы не находите, Елена Петровна? Может, доктор Шахов ее и замочил, чтобы языком поменьше трепала? Типа, месть!
– Ну да, типа, отомстил, а потом подчеркнул объявление в газете с рекламой своей клиники, чтобы мы знали, кто это сделал, – хмыкнула Зотова. – Что там с косметичкой? – поинтересовалась она у Рыжова.
– Ничего особенного, косметика, – махнул рукой криминалист.
– Интересно, доктор Шахов женат? – подал голос Трофимов.
– Узнай, – дала указание Елена Петровна. – Хотя сомневаюсь, что звезда на этой квартире встречалась с доктором. К чему ей шифроваться, если она всему миру растрезвонила про их роман? Впрочем, не исключено, что Шахов в этой истории каким-то боком замешан. Газета свежая, вчерашняя, значит, объявление подчеркнули либо сегодня, либо вчера. Сомневаюсь, что это была Марина Гольц. Она у Шахова оперировалась, с ним спала, не может быть, чтобы в ее сотовом не нашелся его номер. Кстати, что там с телефоном?
– Разряжен, а подзарядки нет, – сообщил опер Андрей Лысенко. – Как зарядим, выясним ее контакты, пробьем всех мужиков и вычислим любовника.
– Ох… боюсь, работы предстоит море! – усмехнулась Елена Петровна. – Ладно, шут с ним, с телефоном, скоро у нас будет расшифровка телефонных номеров. Возвращаясь к теме об объявлении. С какой целью его подчеркнули? Если это сделал убийца, как-то очень уж это демонстративно выглядит.
– Прямая наводка на доктора Шахова, – предположил Трофимов.
– Молодец, Вень. У меня такое же ощущение. Итак, подводим итоги. Марина Гольц снимает квартиру, чтобы встречаться в ней с любовником, которого она не хочет афишировать. Либо любовник Марины Гольц женат. Либо у звезды есть влиятельный поклонник, меценат, которого она не хочет терять, но и в приятном себе отказывать не желает. Поэтому она так тщательно маскируется, снимает убогую квартиру на окраине города, хорошую вряд ли получится снять без агента, а светиться звезда не хочет, даже паркуется в другом дворе, носит темные очки и прячет лицо, чтобы никто ее не узнал. Вечером, накануне убийства, Марина Гольц приезжает на съемную квартиру, чтобы встретиться в очередной раз с любовником. Легкий ужин, постель, а дальше… Дальше случается беда, между любовниками происходит ссора, которая заканчивается трагедией. Мотивом может быть ревность. Любовник делает ноги и исчезает.
– А если это не любовник? Любовник уехал, а вместо него пришел убийца, какая-то женщина. Способ убийства – очень женский. Она подчеркивает объявление…
– И Марина Гольц встретила эту добрую даму в постели обнаженной.
– У дамы могли быть ключи, – настаивал Вениамин. – Она вошла, пока Марина Гольц спала, допустим, положила подушку ей на лицо. Гольц проснулась, стала сопротивляться, удержать ее не получилось, и тогда преступница схватила шнур и накинула его на шею актрисы.
– Молодец, Венечка. Эту версию тоже отработать надо будет. Работаем, ребятки. Работаем!
– Бог в помощь, – заглянул в комнату следователь Андрей Лысенко.
– Ты что здесь делаешь? – удивилась Зотова.
– Буду оказывать вам, Леночка Петровна, посильную помощь в раскрытии этого серьезного дела. Меня прокурор к вам направил-с. Я, кстати, не с пустыми руками. Со мной администратор потерпевшей прибыла-с, – идиотская манера следователя говорить, как лакей, Зотову бесила, как и сам Лысенко. Жеманный, как девица, скользкий, с сальным взглядом тип. Словно в протест своей фамилии Андрей Витальевич носил длинные волосы, усы и модную бородку. Следаки величали его Котом. Почему Котом, а не Ужом, Зотова не понимала. Лысенко она не доверяла, не исключено, что Андюша постукивал начальству, иначе невозможно объяснить трепетное отношение к нему со стороны высшего руководства и частые поощрения. В общем, Лысенко был не самым приятным человеком, но пришлось смириться, лишняя голова в любом случае не помешает, подумала Елена Петровна и услышала душераздирающий вопль и звук упавшего на пол тела. – Администраторша – ее родная сестра, – пояснил Лысенко с ухмылкой. – Алика Зильберштейн. Была Ванина, стала Сусанина, – пошутил он. – Сами с ней поговорите, или…
– Сама, – коротко сказала Елена Петровна. – Как только в себя придет. А ты пока сними свидетельские показания у соседки со второго этажа. Опера говорят, что она просто кладезь информации, – попросила Зотова и отправила Лысенко из квартиры, чтобы не путался под ногами.
* * *
– Я ее ненавидела, – тихо сказала Алика, с ужасом и удивлением глядя на Елену Петровну. Откровенное признание, слетевшее с губ хрупкой, похожей на девочку-подростка женщины с мальчишечьей стрижкой и большими темными глазами, казалось, поразило не только Зотову, но и саму Алику.
Алика отвернулась и потерла лицо ладонями: характерный жест человека, не жалеющего верить в происходящее. Движения у сестры Марины Гольц были плохо координированы, заторможены, она все еще находилась в глубоком шоке, но успокоительные немного блокировали ее истеричное состояние.
Они сидели в гостиной. Алика на диване, чуть привалившись на подушку, которую ей подсунули под спину. Елена Петровна в кресле, напротив дивана. Тело погибшей увезли, но тяжелый запах смерти проникал даже сюда даже сквозь закрытую дверь. Хотелось открыть окно, проветрить, но Алику колотил озноб, даже завернувшись в пушистый плед, она стучала зубами, поэтому Зотова воздержалась. Удивительно, Алика совсем не походила на свою сестру, они были очень разными, отличались друг от друга, как… луна с солнцем, подумала Елена Петровна и скривилась. Что-то ее в лирику понесло ни с того ни с сего. Совсем обалдела, но если уж брать для сравнения образы небесных светил, то Алика, без сомнения, была луной, вернее, луноликой, только вряд ли ее за это сходство могли бы воспевать поэты – Марина Гольц, без сомнения, сестру затмевала по всем показателям. Впрочем, некрасивой Алику никак нельзя было назвать: милая, симпатичная барышня, которая по какой-то причине, будто нарочно, не желает демонстрировать окружающим свое женское начало и кажется бесполой, неброской и неяркой.