Первым в съемочной группе умрет режиссер монтажа. Пока он не чувствует себя больным, и он больше не работает на натуре. Он побывал там всего раз, до начала съемок, чтобы посмотреть на лес и пожать руки операторам, чьи отснятые материалы он будет использовать: бессимптомное заражение. Он вернулся уже неделю назад и сейчас сидит один в монтажной, чувствуя себя прекрасно. На его футболке надпись: «Кофе внутрь – гений наружу». Он нажимает кнопку, и на большом экране над его пультом начинают мелькать картинки.
Титры: врезки для текста, но без текста. Сначала появляются листья, дуб и клен, и сразу же сменяются изображением женщины, которая в заявке описала цвет своей кожи как «мокко» – и была права. У нее темные глаза и пышная грудь, скромно спрятанная под оранжевой толстовкой. Ее волосы – множество черных завитков, и каждый безупречно уложен.
Далее – панорамный вид гор: гордость северо-востока страны, зеленые и полные жизни в разгар лета. Потом – кролик, готовый броситься наутек, и белый мужчина с коротко остриженными волосами, которые поблескивают на солнце слюдой: он идет по полю, прихрамывая. Крупный план того же мужчины, сурового и молодого, с зоркими голубыми глазами. За ними – опустившаяся на колено миниатюрная женщина, вероятно, корейского происхождения, в синей ковбойке. Она держит нож и смотрит в землю. У нее за спиной высокий лысый мужчина с темной кожей и недельной щетиной. Изображение увеличивается. Женщина снимает шкуру с кролика. За этим – новая картинка: мужчина с темной кожей, но на сей раз без щетины. Его темно-карие глаза смотрят в объектив спокойно и уверенно, этот взгляд говорит: «Я намерен победить».
Река. Серый скальный обрыв с пятнами лишайника – и еще один белый мужчина, на этот раз – с буйной рыжей шевелюрой. Он цепляется за скалу – и фокус съемки рассчитан так, что удерживающая его веревка сливается с камнем, словно розоватый натек.
Следующая картинка – светлокожая и светловолосая женщина: ее зеленые глаза блестят за очками в квадратной коричневой оправе. Режиссер останавливается на этом изображении. Ему что-то понравилось в ее улыбке и в том, как она смотрит чуть в сторону от объектива камеры. Она кажется естественней других. Может, она просто лучше умеет притворяться, но ему и это нравится. Она ему нравится, потому что он тоже умеет притворяться – и она похожа на его жену. Съемки идут уже десять дней – и он болеет именно за эту женщину. Блондинка, которая любит животных. Любознательная. Все быстро схватывает и любит посмеяться. Столько положительных моментов, которые стоит выбрать, вот только выбирает не он один.
Дверь студии открывается и заходит высокий белый мужчина – стремительно. Режиссер монтажа напряженно застывает в своем кресле: ведущий телережиссер подошел и перегнулся через его плечо.
– Где у тебя сейчас Зверинец? – интересуется телережиссер.
– После Следопыта, – отвечает тот. – Перед Ковбоем.
Телережиссер задумчиво кивает и отступает на шаг. На нем отглаженная голубая рубашка, желтый галстук в горошек и джинсы. Кожа у специалиста по монтажу такая же светлая, как у телережиссера, но на солнце сильно смуглеет. Корни у него самые разные. В детстве он никогда не знал, что отмечать в графе «этническая принадлежность». При последней переписи он выбрал «белый», признавая, что никогда не испытал подлинной дискриминации.
– А как насчет Пилота? Ты добавил закладку? – спрашивает телережиссер.
Режиссер монтажа разворачивает свое кресло. Его темные волосы в подсветке экрана мерцают неровным нимбом.
– Ты это серьезно? – спрашивает он.
– Совершенно серьезно, – подтверждает телережиссер. – А кто у тебя последним?
– Красавчик, но…
– Он уже вылетел, так что им завершать нельзя.
Режиссер монтажа и собирался сказать, что он выбыл первым, так что это не сработает. Он наслаждался подготовкой премьеры – настолько сильно, что отложил подготовку титров на последний момент. Впереди у него долгий день. Он раздраженно поворачивается к экрану.
– Я думал, либо Банкир, либо Черный Доктор, – говорит он.
– Банкир, – говорит телережиссер. – Для контраста лучше поставить Черного Доктора пораньше. – Чуть помолчав, он спрашивает: – Вчерашние материалы видел?
– Нет еще.
Режиссер хохочет. В свете монитора его ровные зубы кажутся желтыми.
– Это улет, – говорит он. – Официантка, Зверинец и… э-э… – он прищелкивает пальцами, пытаясь припомнить, – и Ковбой, – заключает он. – Они не успевают вовремя, у Официантки крыша едет при виде… – он изображает пальцами кавычки, – тела. Она рыдает и задыхается… На самом деле даже чересчур, но когда смонтируем, будет нормально. И Зверинец срывается.
Режиссер монтажа нервно ерзает в кресле.
– Срывается? – переспрашивает он. – Она ушла?
От разочарования у него багровеют щеки. Он предвкушал, как будет монтировать ее победу – или, что вероятнее, ее красивое поражение в финале. Потому что он сомневается, что ей удастся обойти Следопыта. Пилоту мешает вывихнутая нога, а вот Следопыт настолько уверенный, знающий и сильный, что, похоже, не может не стать победителем. Однако телережиссеру положено представлять победу Следопыта не слишком неизбежной – и он планировал сделать Зверинца главным средством в достижении этого эффекта. Ему нравится монтировать их параллельно, создавая художественный контраст.
– Нет, не ушла, – отвечает телережиссер и хлопает своего собеседника по плечу. – Но она ведет себя гадко.
– Гадко?
Режиссер монтажа смотрит на милое лицо Зверинца, на доброту в ее зеленых глазах. Ему такой поворот событий не нравится. Он не укладывается в образ.
– Ага. Орет на Официантку: говорит, что проиграли из-за нее. И все такое. Просто сказка! Конечно, через минуту она извинилась, ну и что? Сам увидишь.
Режиссер монтажа думает о том, что даже лучшие могут сорваться. В конце концов шоу именно на это и направлено: на то, чтобы заставлять конкурсантов сломаться. Хотя тем двенадцати, которые вышли на ринг, сказано, что речь пойдет о выживании. Что это соревнование. Все это правда, но… Даже название, которое им озвучили, было обманом. В их контрактах мелким шрифтом было оговорено, что оно может изменяться. Когда режиссер монтажа поместит название в титры, там будет написано не «Лес», а «В потемках».
– Короче, студия решила начать показ сегодня, – говорит телережиссер.
– Знаю, – отвечает его собеседник.
– Круто. Просто проверяю. – Телережиссер складывает из пальцев пистолет, делает выстрел в режиссера монтажа и поворачивается, чтобы уйти. Приостановившись, он кивает в сторону монитора. Экран померк в режиме экономии энергии, но лицо Зверинца видно, хоть и блекло. – Ты только посмотри на нее: улыбается, – говорит он. – Бедняжка не подозревает, что ее ждет.