«Стерва!» – подумал Герман.

Качок Николай не нравился ему ни одной секунды.

– Гуттаперчевый мужик, – определил для себя помощник Сереброва, – словно с обложки журнала сошел. Все в нем ненастоящее, начиная от накачанных химией мышц и кончая улыбкой, расцвеченной фарфоровыми зубами.

Но, наверное, манекенщице именно такие мужчины и нравились. Деньги в кармане любовника ее не интересовали, ими ее с лихвой обеспечивал муж, но иногда хотелось пощекотать нервы.

Богатырев очень осторожно оглянулся. Но охранников, приставленных Нестеровым, уже не заметил.

Голубки тем временем продолжали ворковать, особенно ни от кого не прячась.

Улучив момент, Герман снял их на видео.

«Освещение ни к черту, но кое-что получится. Серебров будет рад, он ценит пикантные детали из жизни клиентов».

Показ был закончен. Журналисты уже расходились, оставаться в зале долее Герману стало не с руки. Когда он был одним из сорока зрителей, на него никто не обращал внимания, а если бы он засиделся один в пустом зале, им непременно заинтересовалась бы охрана.

Вытащив сигарету и разминая ее в пальцах, Герман вышел в коридор. Оказывается, репетиция показа имела и свое продолжение. Журналисты толпились в конце коридора, среди них затесались и двое охранников. Герман стоял лицом к окну, чтобы меньше светиться на публике, и стал ожидать, когда же появятся Николай со Станиславой. Он ловил обрывки разговоров, пытаясь хотя бы сейчас сообразить, свидетелем чего, собственно говоря, стал.

Манекенщица и качок вышли из зала бесшумно, держась друг от друга на солидном расстоянии. Если бы Богатырев не видел их до этого вместе, никогда бы не подумал, что они любовники. Мужчина и женщина торопливо прошли в темный холл. Охранники тут же стали выбираться из толпы журналистов, ожидавших, когда откроют дверь в зал для пресс-конференции.

Герман, стоявший близко к выходу, увидел, как Станислава с Николаем скрылись в одном из кабинетов, бесшумно прикрыв за собой дверь. Охранники, негромко матерясь, проследовали мимо Германа и в растерянности остановились. Они потеряли добычу из виду.

«Ребята, такое случается, – подумал Герман. – Я понимаю, что вдвоем стоять было веселее, но следить нужно поодиночке. Подсказывать вам, куда подевалась жена босса, я не стану, не заслужили. У каждого своя работа, свой способ зарабатывать деньги».

Богатырев осторожно отцепил бэдж, спрятал его в карман пиджака и вышел на улицу.

«Второй кабинет справа от лестничного марша», – припомнил он и быстрым шагом двинулся вдоль дома, свернув в переулок.

– У нас мало времени, – шептала Станислава, обнимая Николая. В глазах мужчины не было особого огня, не любовь, а похоть свела их вместе.

Станислава даже не стала снимать шубу, прямо в ней опустилась на диван со скользкой шелковой обивкой, забросила на сиденье ноги. Николай подошел к двери, прислушался. Не услышав шагов, улыбнулся, вернулся к любовнице.

– Секс – это всего лишь пара суетливых движений, – закатив глаза, манерно произнесла женщина.

– Будь у нас немного больше времени, – многообещающе произнес Николай, – мы бы развлеклись по полной программе.

– Муж не дает мне свободы, – шептала Станислава, – вечно приставляет охранников следить за мной. Прямо наваждение какое-то! – продолжая разговаривать, манекенщица высвобождалась из белья. – Ты даже не можешь себе представить, как он скучен.

– В постели? – поинтересовался мужчина.

– В постели тоже. Он изобретателен и даже гениален в бизнесе, но в постели никогда не думает обо мне, главное для него удовлетвориться самому.

– Это ужасно, – прошептал Николай, покусывая мочку уха женщины.

– Когда я говорю, что не успела, – вздыхала Станислава, – он отвечает, что это мои проблемы.

– Ужасно, – подтвердил Николай, укладываясь на манекенщицу.

Как многие красивые худые женщины, Станислава была довольно холодна. Именно поэтому ей нравилось играть в страсть. Вздохи ее были притворными, губы, бывшие холодными в начале поцелуя, оставались такими же холодными и в конце. Она не занималась любовью, она мстила мужу, но не за то, что он плохо обходился с нею, она мстила за то, что позволила ему себя купить.

– Тише, – произнес Николай, когда Станислава принялась не в меру громко стонать, – дверь в кабинете не такая толстая, чтобы погасить звуки.

– Мне тяжело сдержаться, но если ты просишь… – и стоны возобновились.

Глава 6

Два охранника медленно двигались по коридору, они проходили его уже четвертый раз от холла до туалета и обратно. Расслышать что-нибудь конкретное им мешал шум со стороны журналистов, собравшихся по другую сторону холла.

Наконец один из охранников замер у второй от холла двери и поднял вверх указательный палец.

Второй приблизился, опустился на корточки и приложил ладонь к уху.

– Блин, они уже на полном ходу, мы их упустили! – прошептал стоявший у двери охранник.

– Снова упустили, – напомнил сидевший на корточках. – Теперь уж ничего не поделаешь.

Двое мужчин вышли в холл.

– Что делать станем?

– Если промолчим во второй раз, хозяин нас может вычислить. Или, того хуже, подумает, будто мы со Станиславой спелись, деньги от нее получаем.

– Придется сказать. Не хотелось бы, баба больно красивая, хоть и сука.

– Ты про жену хозяина осторожней выражайся, она сукой не может быть по определению, – сказавший это охранник лениво вытащил из кармана сотовый телефон и набрал номер. – Виктор Николаевич, мы ничего не могли сделать, она с ним.

– ..

– Да, по полной программе, – во время разговора гнусная улыбка плавала на лице охранника. Но внезапно она исчезла, словно ее сдуло ветром.

– ..

– Да, хорошо.

– ..

– Нет, я не вздыхал, это вам показалось, – охранник посмотрел на трубку, словно та была его первейшим врагом. – Лучше бы нам промолчать…

– Неужели? – выдохнул второй охранник.

– Именно.

– По-другому не получится?

– Нет, сказал абсолютно четко, открытым текстом.

И мужчины вышли на улицу.

Богатыреву, чтобы попасть во двор дома, где располагался театр моды, пришлось обойти целый квартал, лишь тогда он отыскал арку. Миновав кирпичные сараи, детскую площадку, небольшой внутридворовой скверик, Герман остановился у кирпичной стены дома. Выглядела стена довольно странно: старый неоштукатуренный кирпич, покрытый пылью и гарью всех судьбоносных для страны времен, и новомодные деревянные рамы со стеклопакетами безо всяких переплетов с идеально отполированным стеклом.