«Французское стекло в шведских рамах, но ставили его русские умельцы», – машинально отметил Богатырев и принялся высчитывать, за которым из окон скрывается нужный ему кабинет.
Он на четвереньках подобрался к стене и, уцепившись за жестяной подоконник, заглянул в комнату.
Увидел письменный стол, включенный компьютер и мужчину – со спины. По огромной лысине тут же определил, что перед ним не Николай. Пригнувшись, Герман перебрался к следующему окну. Планки жалюзи плотно закрывали стекла, но оставалась щель у самого края рамы.
Богатырев припал к полированному стеклу, расплющив о него потный нос. Стеклопакет поглощал все звуки, но, к счастью для помощника Сереброва, строители дома пожадничали и сэкономили на зеркальном стекле – картинка впечатляла.
«Ух ты, – выдохнул Герман, – скоро у них дело делается, быстрей, чем сказка сказывается. Не успел я дом обойти, как они уже раскочегарились, словно паровоз на Транссибирской магистрали».
Балансируя на бетонном бордюре, окружавшем окно в подвальном этаже, Богатырев пристроил видеокамеру к самому углу окна и плавно нажал спуск.
«Компромат на влиятельных людей и на их родственников никогда лишним не бывает. Если Сереброву не пригодится, я сам найду способ продать его любовнику жены бизнесмена. Ребята за ним ходят крутые, а значит, ему есть кого опасаться».
Судя по всему, любовное развлечение подходило к концу, Богатырев же был здравомыслящим человеком, а не почитателем любительского порно. Поэтому он и оказался у двери театра моды раньше, чем оттуда появился Николай. Качок вышел на улицу с непроницаемым лицом.
«Неужели он даже удовольствия не получил? – изумился в душе Богатырев. – Нестерова – баба видная, да и старалась она на славу».
Николай забрался в безобразный старый «Мерседес». Безбожно задымила выхлопная труба.
«Придется проследить, куда ты поедешь», – решил Герман.
Измена мужу как компромат, как способ шантажа вполне подходит, но Серебров любил относительно честную игру – без принуждения, с женщинами она давала лучшие результаты.
«Сердце Станиславы уже занято любовником, – думал Герман, трогаясь с места. – Это еще хуже, чем верная жена, – он привык за последние годы пытаться размышлять вместо Сереброва, ставить себя на его место. – Нервный парень, – глядя на беспорядочно мечущийся из ряда в ряд „Мерседес“, цедил сквозь зубы Герман. Он еле поспевал за автомобилем Николая на своей „Волге“. – Еще три квартала за тобой проеду, но, если ты живешь в пригороде, плюну на тебя, вернусь. Мне еще предстоит обследовать двух женщин».
Сердце Германа радостно забилось, когда он увидел, как «Мерседес» подруливает к тротуару.
«Небось и гнездо у него где-то близко».
Герман не был профессионалом по слежке. Поэтому и ехал следом за «Мерседесом». Настоящие же профессионалы никогда не позволят себе выдать истинные намерения тем, что будут тащиться сзади машины, они вырвутся вперед.
Герман тоже притормозил, остановился метрах в ста пятидесяти от «Мерседеса». Не успел Николай вылезти из-за руля, как появились двое охранников, следившие за ним еще в театре мод и ехавшие всю дорогу перед ним на «Пассате». В руках одного из охранников оказалась свернутая в трубочку газета, а внутри газеты – обрезок арматурной стали.
Николай получил удар в голову и завалился на переднее сиденье. Охранники ловко перетащили его на заднее. Они делали это, абсолютно не таясь, на глазах у прохожих. Никто даже не обратил внимания на происходящее.
У Германа холод пробежал по спине. Он не думал, что среди бела дня в центре города можно безнаказанно оглушить человека, забросить его на заднее сиденье и завладеть чужой машиной.
«Эй, а менты куда смотрят?» – Герман огляделся.
В поле зрения оказался всего один милиционер, он стоял на троллейбусной остановке и задумчиво курил. Охранник Нестерова ударил Николая ловко, даже капли крови на голове не выступило. Оба охранника уселись в машину Николая и влились на ней в поток других автомобилей.
У Германа зубы стучали от страха.
«Всего-то ничего парень сделал, развлекся с женой бизнесмена. Она сама виновата, причем тут мужик? Не с ним, так с другим изменила бы», – из мужской солидарности встал в душе на защиту Николая Герман.
Охранники, привыкшие не называть друг друга на людях по именам, недолго ехали молча.
– Толик, глянь-ка, за нами хвоста нет?
– Обижаешь, Антон, – отвечал младший по возрасту и на всякий случай ударил неподвижно лежавшего Николая кулаком в лицо.
– Мне показалось, на нас обратили внимание.
– Даже если кто и увидел, то никому дела нет до того, что случается с другими. Ты сам, например, ввязываешься в драки на улице?
– Нет.
– Я тоже.
Охранники дружно засмеялись.
Не торопясь, Антон вытащил из кармана веревку, связал руки Николаю, ножом обрезал длинный конец.
Веревки хватило еще и на то, чтобы связать незадачливому качку ноги.
– Урод, – сказал Антон, вглядываясь в правильные черты Николая.
– Абсолютно нормальный мужик, – не оборачиваясь, ответил Толик. – Баба во всем виновата.
– Не скажи. Ты же на нее не заришься?
– Мне жить охота.
– Я и говорю, урод. Если кому жить надоело, он уже не человек.
– Он же не знал, – вступился за качка Толик.
Тем временем Николай понемногу пришел в себя и секунд десять смотрел ничего не понимающими глазами на Антона, склонившегося над ним.
– Привет, трахальщик, – добродушно сказал охранник.
Эта приветливость обезоружила качка. Казалось, с ним вот-вот заведут задушевную беседу, в крайнем случае, погрозят пальцем, возьмут обещание больше так не делать и отпустят на свободу.
– Вы кто? – тяжело ворочая губами, проговорил он, и тут же резкая боль отозвалась в голове.
– Мы? – Антон бросил быстрый взгляд на Толика. – Мы – в пальто.
– У меня деньги есть. Берите все, я не буду в претензии, – сказал Николай.
– Насчет денег ты правильно напомнил, – Антон обшарил карманы Николая, извлек портмоне, вытащил пятьсот долларов. – Русские рубли тебе оставим.
Антон умел обнадеживать обреченных. Нормальный обыватель рассуждает примерно так: если разговор заходит о том, что часть денег останется у жертвы, значит, убивать не станут.
– Куда мы едем? – Николай сделал неуклюжую попытку сесть.
Антон помог ему.
– Далеко, – за окнами уже мелькали новостройки окраин.
– Проучить тебя велено, – сказал Толик.
И в этот момент Николай, изловчившись, ударил связанными ногами в спинку сиденья. Толика бросило грудью на руль. Коротко пискнул клаксон. Автомобиль вынесло на обочину, и он загрохотал по пыльному гравию.