Алексей продолжал хихикать:
– Приятно узнать, что и твой враг не застрахован от рогов.
– От них ни один женатый мужик не застрахован. Тебе-то чем Нестеров не угодил?
– Деньги должен и отдавать их не собирается.
– Много?
– Семьдесят, но если точнее, то сто штук – с процентами.
– Для него сто штук – не сумма.
– Большие суммы из маленьких складываются.
Для меня и пятьдесят штук – целое состояние. Что ж ты молчал, когда они тебя винтили?
– Во-первых, рот не давали открыть, а во-вторых, они не спрашивали.
Серебров пепел с сигареты не стряхивал, тот падал сам – прямо на босую ступню.
– Значит, я совсем не тот, кто вам нужен?
– Извини, мужик, – Саламахин протянул руку, – ты под замес попал.
– Спрашивать надо, – зло пробурчал Серебров.
Капитан тут же вставил:
– А то, будь на твоем месте Нестеров, он бы признался?
– Честно говоря, со мной такой прокол случается впервые.
– Не расстраивайся, мужик, беда приходит с той стороны, откуда ее никто не ждет.
Серебров бросил сигарету и чуть было по привычке не растоптал ее ногой, но вовремя остановился, уперев голую пятку в сухую траву.
– Значит, так, – сказал он, уже почувствовав себя хозяином положения, – компенсацию с вас я требовать не стану, потому как вижу, люди вы безденежные, у вас самих Нестеров последние увел.
– Конечно, я тебя отпускаю, – радостно сообщил Саламахин.
– Отпускаешь? – усмехнулся Серебров. – В халате мужа моей любовницы? Босиком в Москву пятьдесят километров идти?
– У тебя что в доме Нестерова осталось?
– Вся одежда, машина.
Саламахин задумался.
Серебров сам предложил выход:
– Через ворота с охранником я, конечно же, не пойду, вид у меня подозрительный, да и на Нестерова могу нарваться, то-то он обрадуется, увидев на мне свой халат! Придется той же дорогой возвращаться, там что-нибудь и придумаем.
Алексей Саламахин вручил Сереброву свою визитку и провел до самого забора. Было уже совсем темно, на территории поселка горели редкие фонари да ярко пылали электрическим светом окна домов.
– Еще раз извини, – Саламахин, как всякий русский, обладая широкой душой, обнял Сереброва. – Может, подождать? Я тебя потом в Москву заброшу?
– Сам разберусь, – Серебров поставил ногу на плечо присевшего капитана и взобрался на забор.
– Счастливо, – услышал он сдавленный голос Саламахина.
«Пошел ты к черту!» – подумал Сергей, выбираясь на асфальт.
Дважды ему приходилось прятаться в кустах, когда по проезду катил автомобиль. Сергей минут пять стоял перед домом Аннушки, раздумывая. Машина его исчезла, и, что это могло значить, он пока еще не понял.
Взошел на крыльцо, постучал в дверь и тут же спрыгнул на газон. Присел.
– Кто там? – послышался сдавленный голос Аннушки из-за двери. – Учтите, если что, я охрану вызову! – женщина смотрела на пустое крыльцо, прячась за занавеску.
– Вы одна?
– Еще слово – и я охрану позову!
«Раз боится так сильно, значит, одна дома», – Серебров рискнул выйти прямо под плафон яркого светильника.
– Это вы!
Дверь тут же отворилась, и Аннушка схватила Сереброва за рукав, потащила в дом.
– Быстрее, пока никто не видит! Вам удалось бежать? – глаза вдовы банкира зажглись, она любила сильных мужчин и чужие тайны.
– Во всяком случае, теперь я свободен.
– Боже, мы так боялись за вас. Это были люди Нестерова?
– Я не успел их расспросить, – несколько высокомерно сообщил Серебров, присаживаясь в пластиковое кресло. – Станислава уже уехала в Москву?
У них света нет, вот и решил к вам заглянуть.
– Да. Такой ужас! Муж ей позвонил… Я пришла, а она связанная лежит.., на диване, – принялась бестолково объяснять Аннушка. – Мы одежду вашу забрали, вот она.
– Машина где?
– У меня в гараже. Я решила ее подальше от чужих глаз спрятать.
– Я восхищен вами.
Аннушка поставила перед Сергеем пакет с одеждой и пару туфель.
– Если вы стесняетесь, я могу выйти, – предупредила женщина.
Слово «могу» давало Сереброву свободу. Он ничего не ответил, стал одеваться на глазах у Аннушки. Последними из одежды он надел носки, шнурки туфель завязал аккуратными бантами, подравнял петли. Аннушка прямо-таки остолбенела: Серебров даже не пробовал с ней кокетничать, не стал приставать.
– Кофе выпьете?
Сергей взглянул на часы:
– Если вас не затруднит.
Кофе они пили, сидя на террасе.
– Вы давно знаете Станиславу? – предложив сигарету женщине и закурив сам, поинтересовался Серебров.
– Года четыре. Если вас интересуют…
– Ни ее отношения с мужем, ни ее отношения с другими мужчинами меня не интересуют.
– Почему?
– Мне интересна она сама, – задумчиво произнес Серебров, глядя в сверкающее звездами небо.
– Это так романтично, – проворковала Аннушка, – то, что сегодня случилось.
– Когда меня везли в багажнике машины, мне так не казалось.
– Вы смелый человек.
– Благодарю за кофе. Извините, я спешу.
Серебров поднялся, поцеловал Аннушке руку. Та проводила его до гаража. Женщина стояла, прислонившись к стене, и чувствовалось, что ей не хочется отпускать гостя. И не потому, что она мечтает оказаться с ним в одной постели, нет, Аннушку вполне устроило бы сидение на террасе, неторопливая беседа за чашкой кофе. Секса в ее жизни хватало и без Сереброва, но такое обходительное обращение мужчины, которому от нее ничего не надо, ей встретилось впервые.
– Я могу позвонить Станиславе, – сделав над собой усилие, предложила Аннушка.
– Думаю, она сама позвонит мне. Возможно, мой звонок придется некстати, ведь она сейчас с мужем?
У вас великолепная подруга, – сообщил Серебров на прощание, уже сидя за рулем.
Машина тихо заурчала и легко выкатилась из гаража.
Аннушка еще увидела ладонь Сереброва, припечатанную к боковому стеклу, и грустную улыбку. Она коснулась пальцами багажника выезжавшей машины, и это прикосновение отдалось в ее сердце трепетом – так, как если бы она коснулась самого мужчины.