Много раз звонили Мэгги и Кендис, и Роксана не раз порывалась перезвонить им. Из всех людей только с ними она могла бы говорить сейчас. Как-то Роксана даже сняла трубку и начала набирать номер Кендис, но передумала, потому что не ручалась за себя. Что, если выдержка изменит ей, и, задыхаясь от рыданий, она начнет выпаливать одну свою тайну за другой? Нет, гораздо проще не звонить – и ничего не говорить. Никому. Даром, что ли, она молчала целых шесть лет?..
Подруги наверняка решили, что она снова уехала в командировку. «Или, может быть, ты сейчас блаженствуешь где-нибудь в роскошном отеле со своим Мистером Женатиком? – спрашивала ее Мэгги в одном из записанных сообщений, и Роксана едва не разрыдалась. – Но ведь к первому числу ты вернешься? Мы будем ждать тебя в «Манхэттене». Только попробуй не прийти!»
Поеживаясь от вечерней прохлады, Роксана посмотрела на часы. Было как раз первое число; через полчаса Мэгги и Кендис будут в баре. И Роксане неожиданно захотелось увидеть их – двух самых дорогих, самых близких людей. Кроме них, на данный момент у нее не было никого в целом мире.
Затушив сигарету, Роксана встала и, уже не скрываясь, окинула дом Ральфа Оллсопа презрительным взглядом.
– Ну и черт с тобой! – сказала она вслух. – Можешь убираться на все четыре стороны!..
Потом Роксана повернулась и зашагала по тротуару прочь, вызывающе громко стуча каблучками по мокрому асфальту.
Откинувшись на спинку кресла, Ральф повернулся к окну. Оно было зашторено, но между портьерами оставалась достаточно широкая щель, сквозь которую виднелась часть сквера перед фасадом. Начинало темнеть, и в сквере вспыхнули фонари. Ральф потянулся к кисточке торшера и тоже включил свет.
– Вы что-то хотите сказать?.. – спросил Нейл Купер, на минуту оторвавшись от бумаг, с которыми работал в дальнем углу библиотеки.
– Нет, ничего, – ответил Ральф. – Просто что-то послышалось. Не обращай внимания. – Он улыбнулся. – Продолжай…
– Хорошо, – кивнул Купер, коротко подстриженный молодой человек с умным, нервным лицом и подвижными, тонкими руками. – Собственно, я уже все объяснял. В данном случае проще всего сделать дополнительное распоряжение к завещанию.
– Я понял.
Ральф помолчал, глядя на серый лондонский дождь за окном. «Завещание чем-то похоже на семейную жизнь, – думал он. – Сначала оно совсем простое и умещается на одном листе, но с годами становится все более сложным и объемистым». Жена, дети, внуки, любовницы, имущество, недвижимость, деньги… Его собственное завещание было уже похоже на небольшой гроссбух, в котором мог разобраться только специалист. Но какого специалиста пригласить, чтобы разобрался в его семейной жизни?..
– Нет таких! – сказал он вполголоса, и Купер снова поднял голову.
– Простите, что?
– Нет, ничего, – ответил Ральф. – Значит, ты говоришь – дополнительное распоряжение? Очень хорошо. Замечательно. Это можно сделать сейчас?
– Разумеется, – кивнул адвокат и щелкнул автоматической ручкой. – Продиктуйте, я запишу, но сначала мне нужно знать имя и фамилию наследополучателя.
Последовала непродолжительная пауза. Ральф крепко зажмурился, потом открыл глаза и с силой выдохнул воздух.
– Ее зовут Роксана… – проговорил он, с силой сжимая руками подлокотники кресла. – Мисс Роксана Миллер…
Мэгги сидела за столиком в кафе вокзала «Ватерлоо» и пила дрянной чай из треснувшей чашки. Ее поезд прибыл в Лондон больше часа назад. Сначала она собиралась потратить это время на поход по магазинам, но передумала: сама мысль о магазинах и толпах людей пугала ее. Поэтому Мэгги зашла в это кафе, заказала чайник чая, свое любимое миндальное печенье и устроилась в самом дальнем уголке.
Она была потрясена тем, каких усилий потребовало от нее это путешествие. Ей не верилось, что когда-то она каждый день ездила в Лондон и обратно.
В задумчивости Мэгги раскрыла купленный в киоске глянцевый журнал, но читать не смогла. От усталости у нее кружилась голова, а все окружающее казалось каким-то нереальным. Всю предыдущую ночь Люсия не спала – очевидно, ее мучили колики, так как никакой другой причины Мэгги придумать не могла. Несколько часов она расхаживала из угла в угол с девочкой на руках: стоило ей остановиться, как Люсия снова начинала кричать, а Мэгги очень боялась побеспокоить Джайлса. Под утро она едва не заснула на ходу; спас ее только бой старинных часов наверху, под который всегда просыпался Джайлс. Заслышав гулкие медные удары, Мэгги сразу встрепенулась и поспешила в их общую спальню, в которой она не спала уже довольно давно.
К тому моменту, когда Джайлс уехал на работу, Люсия совершенно успокоилась и даже соизволила заснуть, но Мэгги отдохнуть так и не удалось. Все свободное время, какое у нее оставалось, ей пришлось потратить на подготовку к этой поездке в Лондон.
«А ведь когда-то, – с горечью подумала Мэгги, – мне не требовалось вообще никакой подготовки. Я просто садилась в поезд и ехала, куда мне было нужно. Господи, как же все изменилось!»
Для начала Мэгги решила вымыть голову, надеясь, что это поможет ей взбодриться. Но когда она включила фен и попыталась уложить волосы, Люсия немедленно проснулась, и ей пришлось орудовать одной рукой, укачивая другой девочку. Единственный во всем этом положительный момент заключался в том, что Мэгги впервые взглянула на себя со стороны (сумасшедшая мать, пытающаяся делать десять дел сразу) и подумала, что выглядит это скорее смешно, чем печально. «Надо будет непременно рассказать Кендис и Роксане, как я поминутно разрываюсь на сто кусков, – подумала она, перекладывая фен в другую руку, придвигая поближе настольное зеркало и покачивая кроватку Люсии ногой. – И пусть моя незавидная участь послужит им предостережением!..»
От этих мыслей у нее даже немного поднялось настроение, но когда Мэгги стала решать, что наденет, то снова расстроилась. Оказалось, что, несмотря на чай без сахара и десятки других коварных уловок, обмануть собственный организм ей не удалось: она по-прежнему не могла втиснуться ни в одно из своих старых платьев, которые носила до беременности. У нее был целый шкаф отличных платьев и пошитых на заказ костюмов – но увы! – если Мэгги и могла втиснуться во что-то, ни застегнуться, ни наклониться ей не удавалось.
Разглядывая себя в зеркало, Мэгги негромко выругалась. А ведь она сама решила не покупать никакой одежды большого размера, чтобы иметь дополнительный стимул следить за собой! Мэгги была совершенно уверена, что самое большее через месяц после родов снова станет стройной и гибкой, однако со дня рождения Люсии прошло уже без малого два месяца, а она по-прежнему только мечтала о том, чтобы вернуться к норме. Глядя на себя в зеркало – дебелую, бледнотелую уродину с усталым лицом и синяками под глазами, Мэгги малодушно подумала о том, как хорошо было бы никуда не ехать. Ну куда она попрется, такая корова?! Как она появится в «Манхэттене» в таком виде? Люди будут смеяться над ней, она станет посмешищем, и… она этого не выдержит!