Гневные слова, которые он бросил Милли вчера вечером, все еще звенели в голове с такой четкостью, будто он произнес их пять минут назад.
Как в сцене из театральной пьесы. Сцене, которой - как он понял - ему следовало ожидать.
Его пронзил новый укол нестерпимой боли и унижения, и Саймон перевернулся в постели, зарывшись головой в подушку. Почему он ничего не замечал? Как вообще позволил себе увериться, что может рассчитывать на счастливый брак? Почему бы ему просто не смириться с тем, что он конченый неудачник? Сперва провалился в бизнесе, а теперь и в браке. Отец, горько усмехнулся Саймон, хотя бы дошел до алтаря; его не предали за два дня до свадьбы.
Перед ним предстало лицо Милли: покрасневшее, заплаканное, искаженное страданием,- такой она была вчера вечером,- и на мгновение Саймон смягчился. Ему захотелось позвонить ей, сказать, что он по-прежнему любит ее, по-прежнему хочет на ней жениться. Он уложит ее в постель, поцелует распухшие губы, постарается забыть все, что случилось в прошлом. Искушение было велико; нет, если честно, просто огромно.
Однако Саймон не имел права так поступить. Как выслушивать ее клятвы, зная, что однажды она уже приносила их другому? Жить, мучительно гадая, какие еще тайны она хранит? Это не просто трещинка в отношениях, которая сгладится и исчезнет сама по себе. Это глубокая, зияющая пропасть, появление которой полностью изменило существующий порядок вещей, превратило их взаимоотношения в нечто неузнаваемое.
Саймону невольно вспомнился тот летний вечер, когда он сделал Милли предложение.
Она повела себя именно так, как полагается: чуть-чуть всплакнула, чуть-чуть посмеялась, ахнула от восторга, увидев кольцо… Но о чем она думала на самом деле?
Может быть, смеялась над ним? Воспринимала ли их помолвку всерьез? Разделяла ли вообще его взгляды?
Несколько минут Саймон лежал неподвижно, от горя не в силах пошевелиться. Он терзал себя, мысленно представляя Милли, стараясь неким образом соотнести то, что ему стало известно, со своими воспоминаниями о ней как о его невесте. Прекрасная, очаровательная, нежная. Скрытная, нечестная, двуличная. Причем она, по-видимому, даже не осознает, что натворила. Считает брак с другим мужчиной пустячным делом, которое можно выбросить из головы и забыть.
В нем снова проснулись гнев и боль. Саймон сел и попытался привести мысли в порядок, отвлечься. Раздвинул шторы и, не обращая внимания на замечательный вид из окна, начал торопливо одеваться. Надо с головой уйти в работу. Начать все заново и преодолеть себя. На это потребуется время, но он справится.
Саймон сбежал вниз по лестнице в столовую. Гарри сидел за столом.
- Доброе утро,- поздоровался он, выглядывая из-за газеты.
- Доброе утро.
Саймон подозрительно покосился на отца, готовый уловить в его голосе презрение или издевку.
Однако во взгляде Гарри, похоже, было лишь искреннее участие.
- Ну, так ты расскажешь мне, что все-таки произошло?
- Свадьба не состоится.
- Я уже понял. Но почему? Ты не хочешь говорить?
Саймон молча потянулся за кофейником. Вчера он ворвался в дом в бешенстве, слишком разгневанный и униженный, чтобы с кем-то общаться. Он до сих пор ощущал и гнев, и унижение; ему по-прежнему хотелось, чтобы о предательстве Милли никто не знал. С другой стороны, все равно бремя страдания нести ему в одиночку.
- Она уже замужем.
Послышался шелест - Гарри Пиннакл резко отшвырнул газету.
- Замужем? Господи боже, за кем?
- За каким-то американским гомиком. Они познакомились десять лет назад. Ему надо было остаться в стране, поэтому она в виде одолжения вышла за него замуж. В виде одолжения!
- Слава богу,- с облегчением вздохнул Гарри.- Я уж думал, и правда замужем.- Он глотнул кофе.- Так в чем проблема? Она что, не может получить развод?
- Проблема? - Саймон изумленно вытаращил глаза.- Проблема в том, что она мне солгала!
В том, что я больше не могу ей доверять. Я считал ее одним человеком, а она оказалась совсем другим.
Некоторое время Гарри молча смотрел на сына.
- И это единственный повод все отменять? Один только факт, что Милли вышла замуж за какого-то там хитрого гомика, причем десять лет назад?
- Разве недостаточно?
- Конечно недостаточно! - вышел из себя Гарри.- Совершенно недостаточно! Я думал, у вас действительно произошло что-то серьезное.
- Произошло! Она солгала мне.
- Знаешь, ничего удивительного, если ты так реагируешь.
- А как я должен реагировать? Наши отношения строились на доверии. Отныне я не могу ей доверять.- Саймон закрыл глаза.- Все кончено.
- Черт побери, ты кем себя возомнил? Архиепископом Кентерберийским? Ну солгала, и что? В конце концов, она же сказала тебе правду.
- Только потому, что у нее не было выхода.
- Какая разница?
- Такая, что прежде у нас все шло идеально! - в отчаянии выкрикнул Саймон.- Прекрасно! А теперь все рухнуло!
Господи, сколько можно быть ребенком! - загремел Гарри так, что Саймон от неожиданности вздрогнул.- Тебе давно пора вырасти! Хоть раз в жизни, пожалуйста, прекрати вести себя как избалованный капризный сопляк! Твои идеальные отношения оказались не такими идеальными. Ну и что? Разве это означает, что их надо разорвать?
- Ты не понимаешь.
- Еще как понимаю. Ты хотел бы греться в лучах идеального брака, кичиться идеальной женой и детишками и злорадствовать, глядя на остальной мир, так? А сейчас, обнаружив изъян, не можешь этого вынести. Придется, Саймон! Ты должен это вынести! Потому что в мире полно изъянов. Если уж начистоту, лучше девушки, чем Милли, тебе не найти.
- Ты-то как берешься судить?- огрызнулся Саймон, вставая из-за стола.- Что, черт побери, ты знаешь о счастье в личных отношениях? Почему я должен прислушиваться к твоим словам?
- Потому что я твой чертов отец!
- К сожалению! - со злобой бросил Саймон.
Он пнул табуретку, развернулся на каблуках и широким шагом вышел из столовой.
Гарри молча смотрел вслед сыну, бормоча под нос ругательства.
В девять часов в дверь позвонили. Изабел, только что спустившаяся в кухню, скорчила недовольную гримасу и, прошлепав в коридор, открыла парадную дверь.
Перед домом припарковался огромный белый фургон, а на крыльце стоял мужчина в окружении объемистых коробок.
- Доставка свадебного торта. На имя Хэвиллов.
- О господи! - воскликнула Изабел, испуганно глядя на коробки.- Господи боже.- Нагнувшись, она приоткрыла одну из картонных крышек: из коробки виднелась белая глазурь и кусочек сахарной розочки.- Послушайте, большое спасибо, но у нас немного поменялись планы.