Я глубоко вздыхаю, закрываю глаза, делаю несколько шагов и снова открываю глаза.
Какая-то толчея у стола Артемис, и ни следа Джека Харпера.
— Лично я считаю, что он собирается перепрофилировать компанию…
— Ходят слухи, что какой-то секретный проект…
— Он не сможет полностью централизовать функции маркетинга! — заявляет Артемис, пытаясь перекричать всех.
— Где Джек Харпер? — спрашиваю я как можно небрежнее.
— Ушел, — сообщает Ник, и я слабею от облегчения.
Убрался! Наконец-то!
— Он вернется?
— Вряд ли. Эмма, ты уже напечатала мне письма? Я отдал их три дня назад…
— Сейчас напечатаю, — весело обещаю я Нику. Садясь за стол, я чувствую себя легче воздушного шарика. Немедленно скидываю туфли, тянусь к бутылочке «Эвиана» и замираю.
На клавиатуре лежит сложенный листочек бумаги, на котором незнакомым почерком написано: «Эмме».
Я с недоумением оглядываю офис. Никто не смотрит на меня в ожидании, пока я схвачу записку. Мало того, похоже, никто ничего не замечает. Все слишком заняты обсуждением визита Джека Харпера.
Я медленно разворачиваю записку и смотрю на аккуратные черные буквы.
«Надеюсь, встреча была плодотворной. Я всегда считал, что цифры дарят мне самые захватывающие ощущения. Джек Харпер.»
Могло быть и хуже. Он мог посоветовать мне привести в порядок стол.
Но даже при всем при этом я весь день провожу как на иголках. Каждый раз, когда кто-то входит в отдел, меня трясет. А если за дверью ведутся громкие разговоры на тему: «Джек говорит, что, пожалуй, снова заглянет в отдел маркетинга», я серьезно подумываю отсидеться в туалете, пока он не уйдет.
Ровно в пять тридцать я встаю, не допечатав предложения, выключаю компьютер и хватаю пальто. Не стоит дожидаться, пока он снова появится. Почти слетаю по ступенькам и немного успокаиваюсь, только оказавшись по другую сторону больших стеклянных дверей.
Слава Богу, хоть поезда метро не опаздывают. Уже через двадцать минут я дома. Открываю дверь и слышу странные звуки, доносящиеся из комнаты Лиззи. Топот, глухие удары. Может, она двигает мебель?
— Лиззи! — окликаю я, входя на кухню. — Сегодня такое было, не поверишь!
Открываю холодильник, вынимаю бутылку «Эвиана» и прикладываю к горящему лбу. Чуть погодя открываю бутылку. Делаю несколько глотков, снова выхожу в прихожую и вижу, как дверь комнаты Лиззи открывается.
— Лиззи, — начинаю я, — что это, спрашивается, ты…
И тут я замолкаю. И открываю рот. Потому что это не Лиззи, а мужчина.
Мужчина! Высокий худой тип в сверхмодных черных брюках и очочках в стальной оправе.
— Ой, — бормочу я, хлопая глазами. — Э… привет.
— Эмма! — кричит Лиззи, влетая следом. На ней футболка и серые леггинсы, которых я раньше не видела. В руке стакан с водой. Вид самый что ни на есть растерянный. — Ты сегодня рано.
— Знаю. Я спешила.
— Это Жан-Поль, — представляет Лиззи. — Жан-Поль, моя соседка Эмма.
— Здравствуйте, Жан-Поль, — киваю я, дружески улыбаясь.
— Рад познакомиться, Эмма, — отвечает Жан-Поль с французским акцентом.
Господи, до чего же сексуален этот французский акцент. Ну просто ужасно.
— Мы с Жан-Полем… э… э… просматривали кое-какие материалы дела, — объясняет Лиззи.
— О, чудесно! — с энтузиазмом восклицаю я. — Просто чудесно!
Материалы дела. Ну да, конечно! Именно поэтому за стенкой топало целое стадо слонов!
Ох уж эта Лиззи! Такая темная лошадка! Вернее, тихий омут.
— Я должен идти, — говорит Жан-Поль, глядя на Лиззи.
— Я провожу, — возбужденно бормочет она, и парочка исчезает.
Я слышу, как они шепчутся на лестнице. Делаю еще несколько глотков «Эвиана» и тяжело падаю на диван. Все тело ноет от непривычного напряжения. Подумать только — целый день просидеть как на витрине! Это в самом деле вредно для здоровья! Интересно, как мне удастся выносить Джека Харпера целую неделю! Пожалуй, доза слишком велика, не находите?!
— Итак? — спрашиваю я, когда Лиззи появляется вновь. — Что происходит? Ты и Жан-Поль. И долго вы…
— Вовсе нет, — начинает Лиззи, краснея. — Вовсе нет… мы работали над делом. Вот и все.
— Ну да, конечно.
— Правда! Ничего не было.
— О'кей, — киваю я, вскидывая брови. — Если ты так говоришь…
Иногда Лиззи проявляет совершенно неуместную застенчивость. Она скрывает чувства, как устрица прячется в раковине. Как-нибудь я достану ее, и она во всем признается.
— Как прошел день? — спрашивает она и, опустившись на пол, тянется к журналу.
— Мой день… — Даже не знаю, с чего начать. — Мой день, — повторяю я наконец. — Мой день немного похож на кошмар.
— Правда? — ахает Лиззи.
— Нет, беру слова обратно. Это настоящий кошмар наяву.
— Что случилось? — Теперь Лиззи не до Жан-Поля. — Да рассказывай же!
Так и быть.
Я рассеянно приглаживаю волосы, гадая, с чего, черт возьми, начать.
— О'кей, помнишь тот ужасный полет из Шотландии, на прошлой неделе?
— Ну да! — оживляется Лиззи. — Еще Коннор тебя встречал, и все было так романтично!
— Да. Так вот… — Я откашливаюсь. — До этого… во время полета… там был один мужчина. Сидел рядом. А самолет действительно попал в болтанку. — Я кусаю губы. — Знаешь, я и вправду подумала, что мы погибнем и он последний человек, кого я вижу в жизни, и… я…
— О Господи! — Лиззи прикрывает рот ладонью. — Только не говори, что ты с ним перепихнулась!
— Хуже! Я выложила ему все свои секреты.
Я ожидаю, что Лиззи ужаснется, скажет что-то сочувственное, вроде «о нет», но она непонимающе смотрит на меня.
— Какие еще секреты?
— Мои. Ну, ты знаешь.
У Лиззи такой вид, будто я призналась, что у меня протез вместо ноги.
— У тебя есть секреты?
— Конечно! У каждого есть секреты.
— Только не у меня! — оскорбляется она. — Нет у меня никаких секретов.
— Еще как есть!
— И какие же?
— Ну… ну… — Я начинаю загибать пальцы. — Ты так и не сказала своему отцу, что потеряла ключ от гаража.
— Да это было сто лет назад! — пренебрежительно отмахивается Лиззи.
— Ты так и не сказача Саймону, что надеешься услышать от него предложение…
— Нет, — кивает Лиззи, краснея. — То есть, наверное…