Подхожу к обочине и поднимаю руку.
В течение следующих трех минут мимо нас не проезжает ни одной машины. Я имею в виду не такси. Вообще ни одной.
— Спокойное местечко, — замечает Джек наконец.
— В общем, это жилой район. «Антонио» — единственное заведение.
Внешне я по-прежнему спокойна. Но в душе начинаю паниковать. Что теперь? Добраться пешком до Хай-стрит? Но это чертовски далеко.
Смотрю на часы и с ужасом вижу, что уже девять пятнадцать. Больше часа шатаемся по городу и нигде даже не присели. Это я во всем виновата! Не могу спланировать единственный вечер — все у меня идет наперекосяк! Значит, мне вообще ничего нельзя доверить!
Я едва сдерживаю слезы. Очень хочется плюхнуться на тротуар, обхватить голову руками и заплакать.
— Как насчет пиццы? — вдруг спрашивает Джек, и я с внезапной надеждой вскидываю голову.
— А что? Ты знаешь какую-нибудь пиццерию?
— Вон там. Пицца навынос. — Он кивает в сторону одной из грязных забегаловок. — И я вижу скамейку.
Джек показывает на противоположную сторону улицы, где раскинулся крошечный огороженный садик, вымощенный брусчаткой, с деревьями и деревянной скамейкой.
— Иди за пиццей, — улыбается он, — а я займу скамью.
Никогда еще не испытывала такого унижения. Никогда!
Джек Харпер ведет меня в самый шикарный, самый роскошный ресторан в мире. А я предлагаю ему парковую скамью в Клапаме.
— Вот тебе пицца, — говорю я, сгружая горячие коробки. — Я взяла с сыром, ветчиной, грибами и перцем.
Невозможно поверить, что это и есть наш ужин. То есть это даже не назовешь приличной пиццей-гурме с жареными артишоками, ананасами и тому подобным. Просто дешевое тесто с растаявшим свернувшимся сыром, двумя-тремя кусочками ветчины и жалким грибочком посредине.
— Прекрасно! — улыбается Джек. Он откусывает большой кусок и лезет во внутренний карман. — Это предполагалось в качестве сюрприза перед уходом, но поскольку мы здесь…
Я с раскрытым ртом наблюдаю, как он вытаскивает небольшой шейкер из нержавеющей стали и две маленькие чашечки. Отвинчивает крышку и, к моему полнейшему изумлению, наливает в чашечки прозрачную розовую жидкость.
Неужели это?..
— Не может быть! — поражаюсь я.
— Брось, не мог же я позволить тебе всю жизнь гадать, каков он на вкус, верно? — Джек вручает мне чашку и приветственно поднимает свою. — За твое здоровье.
— И за твое.
Я делаю первый глоток, и… о Боже, до чего вкусно! Терпкий, сладкий, с капелькой водки.
— Ну как?
— Восхитительно.
Я делаю еще глоток.
Джек так добр ко мне! Даже притворяется, будто ему весело. Но что он думает на самом деле? Должно быть, презирает меня. Считает полной идиоткой и безмозглой коровой.
— Эмма, ты в порядке?
— Не совсем. — едва выговариваю я. — Джек, мне так жаль. Правда, жаль. Я все так тщательно спланировала! Мы должны были провести вечер в крутом клубе, куда ходят одни знаменитости, и как следует развлечься…
— Эмма… — Джек опускает чашку и смотрит на меня. — Я хотел провести вечер с тобой. Именно так и вышло.
— Да, но…
— Именно так и вышло, — твердо повторяет он, медленно подвигается ко мне, и мое сердце начинает неистово колотиться. О Боже. О Боже! Сейчас он меня поцелует. Сейчас он…
— Ой! О-о-ой!
Я в полной панике вскакиваю со скамьи. По моей ноге бежит паук. Большой черный паук!
— Сбрось его! — кричу я. — Сбрось!
Джек одним резким движением смахивает паука, и я со вздохом облегчения опускаюсь обратно. Но настрой, разумеется, полностью испорчен. Просто отпад! Джек пытается поцеловать меня, а я визжу, как полнейшая идиотка! Ничего не скажешь, сегодня я на высоте!
«Ну почему я так жалка? Почему так ничтожна? — в бешенстве думаю я. — Зачем было так орать? Вполне можно было стиснуть зубы и перетерпеть».
Стиснуть не в буквальном смысле. Следовало просто оставаться невозмутимой. Мало того, нельзя было потерять голову, тогда бы я заметила паука!
— Полагаю, сам ты пауков не боишься, — говорю я Джеку, смущенно улыбаясь. — И вообще вряд ли чего-то боишься.
Джек отвечает неопределенной улыбкой.
— Ты вообще чего-то боишься? — требую я ответа.
— Настоящие мужчины ничего не боятся, — шутит он.
— А как ты получил этот шрам? — спрашиваю я, указывая на его запястье.
— Это долгая и скучная история. Вряд ли ты хочешь ее услышать.
Хочу. Хочу услышать.
Но я только молча улыбаюсь и подношу к губам чашечку.
Теперь он просто смотрит в пространство, словно меня нет рядом.
И совсем забыл о поцелуе…
Может, мне поцеловать его? Нет. Нет.
— Пит любил пауков, — неожиданно говорит он. — Держал их дома. Огромных, мохнатых. И змей тоже.
— Правда? — брезгливо морщусь я.
— Псих. Он был спятившим долбаным психом. — Джек вздыхает.
— Тебе… тебе до сих пор его не хватает, — нерешительно замечаю я.
— Да. Все еще не хватает.
Мы снова молчим. Из заведения Антонио выходят веселые гуляки, перекрикиваясь на итальянском.
— У него есть родные? — осторожно спрашиваю я, и лицо Джека мгновенно становится замкнутым.
— Есть кое-кто.
— Ты с ними видишься?
— Иногда. — Он проводит рукой по лбу, поворачивается ко мне и улыбается. — У тебя томатный соус на подбородке.
Он тянется, чтобы вытереть пятно, и наши взгляды встречаются. Джек медленно наклоняется ко мне. О Боже! Вот оно. На самом деле оно. Это…
— Джек!
Мы оба вздрагиваем. Остаток моего коктейля плещется на землю. Оборачиваюсь, не веря собственным ушам. И ошеломленно смотрю на стоящего у калитки Свена.
Какого хрена он здесь делает?
— Ничего не скажешь, подходящее время, — бормочет Джек. — Привет, Свен.
— Но что… что он здесь делает? — недоумеваю я. — И откуда узнал, что мы здесь?
— Позвонил, пока ты ходила за пиццей. — Джек тяжело вздыхает. — Не думал, что он так скоро сюда доберется. Эмма… видишь ли… случилось кое-что. Мне нужно перекинуться с ним парой слов. Обещаю, это много времени не отнимет. Хорошо?
— Разумеется, — киваю я, пожимая плечами. Да и что тут скажешь? Но в душе меня трясет от граничащего с гневом раздражения. Стараясь не взорваться, я тянусь к шейкеру, выливаю в чашечку остатки розового коктейля и залпом глотаю.