– Послушайте, Арина, вы не верите, что убийцу найдут? – осторожно спросил Глеб.

– А вы что, верите?! – сузила глаза девушка. – Я – журналист! Я отлично знаю, что представляют собой наши правоохранительные органы!

Журналист… Насколько помнил Глеб, девушка вела колонку, посвященную культурным событиям.

Пренебрежительное замечание о работе правоохранительных органов слегка задело его. Конечно, иллюзий у него не было, но то, что эта пигалица, папина дочка, журналисточка так свысока отзывается обо всех скопом… О людях, многих из которых Глеб знал, с кем работал…

– Давайте предоставим следствию делать свою работу. Уверяю вас, Арина, там очень неглупые люди сидят.

Ответом ему был издевательский смех:

– Ну конечно! Тогда тем более не остается шансов найти убийцу отца!

– Что вы имеете в виду?

Арина достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку и нервно закурила. Руки у нее тряслись, но Звоницкому показалось, что от злости.

– Вряд ли это сделала какая-то шваль, – выпуская дым, пояснила она. – Папины враги были люди влиятельные – у любого юриста они есть. Кому-то дорогу перешел, чьему-то конкуренту помог… А с влиятельными людьми полиция связываться не будет. Себе дороже. Так что я сама.

Глеб встревожился. Эта журналисточка, кажется, всерьез собиралась начать поиски убийцы своими силами. Дилетантское расследование – что может быть хуже!

– Арина, прошу вас, не надо! Вы даже не подозреваете, в неприятности какого масштаба можете влипнуть. И за отца не отомстите, и вообще рискуете стать следующей жертвой. Вы же совершенно не разбираетесь в законах!

Арина слушала его сбивчивые слова, глядя на носки своих черных туфель.

– Зато вы разбираетесь! – наконец заговорила она. – По словам папы, вы лучший законник из всех, кого он знает… знал. Хорошо, мне это дело не по силам. Я по вашему лицу вижу, что вы обо мне думаете – мол, избалованная фифа, папина дочка, журналисточка…

Звоницкий слегка смутился – девушка была права.

– А давайте вы найдете того, кто его убил! – вдруг выпалила она. – Точнее, мы с вами вместе найдем!

– Арина, – мягко произнес Глеб Аркадьевич, – Я постараюсь выяснить все, что смогу… У меня есть кое-какие мысли… Только прошу вас, обещайте, что не станете вмешиваться.

Дочь Ильи смотрела на него с непонятным выражением. Недоверие? Надежда? Глаза ее медленно наполнялись слезами.

– Но мне понадобится ваша помощь, – поспешно проговорил Звоницкий.

– Я на все готова! – горячо ответила Арина. – Ой, Глеб Аркадьевич, как хорошо, что папа пригласил вас на юбилей…

– Что вы имеете в виду, Арина? – осторожно поинтересовался Звоницкий.

– Вы единственный из всех папиных знакомых, к кому я могу обратиться с такой просьбой. Представляете, сотня друзей, знакомых и просто полезных приятелей, а помощи попросить не у кого… Кроме вас, конечно.

Глеб едва заметно усмехнулся. Давненько ему не приходилось иметь дела с юными красотками, которые пытаются им манипулировать…

– Мы с вами вдвоем проведем это расследование! – деловито продолжала Арина. – А к Ирине вы не ходите, я сама ее допрошу. Она дура редкостная, да еще и расклеилась… Вот уж не знала, что она так сильно любила папу!

– Не надо никого допрашивать, – тяжело вздохнул Глеб. – Мне нужно, чтобы вы нашли в бумагах отца документ, касающийся фонда «Феликс».

– А, это про кота? – встрепенулась Арина. – Папа мне рассказывал, мы еще посмеялись…

– Там должен быть документ, упоминающий, что я являюсь сотрудником фонда, – терпеливо продолжал Звоницкий. – Принесите мне эту бумагу, и я попробую разобраться в обстоятельствах гибели вашего отца.

Арина Старикова была высокой, поэтому ей даже не пришлось вставать на цыпочки, чтобы поцеловать Глеба. Звоницкий счел бы естественным поцелуй в щеку от дочери погибшего друга, от девушки, которую знал еще ребенком… Но она поцеловала его прямо в губы.

Никто бы не назвал этот поцелуй чересчур страстным, но ошибиться в его значении было невозможно. Арина только что пообещала себя в награду за выяснение обстоятельств смерти ее отца. Вот только губы девушки были холодны как лед.

Глава 4

Теплый летний ветер разогнал тучи. Небо за ними оказалось ослепительно-голубым, по нему плыли белые легкие облака. Солнце сияло, и от травы поднимался едва заметный туман. Арина давно ушла, а Звоницкий все еще стоял возле старинной могилы и изучал узор на крыльях каменного ангела.

Он не стал провожать девушку – Арина в этом не нуждалась. Ему хотелось побыть одному – собраться с мыслями, наконец просто перевести дух после общения с непредсказуемой мадемуазель Стариковой. То, что девушка избалована, взбалмошна и подвержена перепадам настроения, Глеб заметил еще в первую встречу. Но этот поцелуй – пожалуй, уже перебор по части эксцентричности…

В глубине аллеи неожиданно показалась женская фигура в черном. Она брела медленно, устало, как будто возвращалась домой после тяжелой работы. Когда она поравнялась с каменным ангелом, Звоницкий узнал Татьяну.

Первая жена Ильи развязала узел платка и сдернула его с шеи, как будто черная ткань душила ее. Звоницкий не был уверен, что Татьяна узнала его, но первые же слова бывшей однокашницы развеяли сомнения:

– Здравствуй, Глебушка. Ничего, что я тебя по-старому называю? Я рада тебя видеть. Кругом все чужие…

– И я рад тебя увидеть, Таня, – ничуть не кривя душой, отозвался Глеб. Он вспомнил веселую студенческую свадьбу Стариковых, на которой гулял, кажется, весь их курс. В свадебное путешествие молодые отправились на Домбай, поэтому свадебным подарком была брезентовая палатка…

Сегодняшняя Татьяна ничуть не походила на ту юную альпинистку, вдохновенно исполнявшую под гитару «Милая моя, солнышко лесное» и «Ты у меня одна, словно в ночи луна». Всех своих старых знакомых Глеб делил на две категории. Одни достигли успеха, их было видно, слышно, о них писали газеты, они мелькали на телеэкране… А другие словно потерялись, и Глеб понятия не имел, где они, чем заняты и живы ли. Причем оказалось, что успех, как и неуспех, ничуть не зависел от ума и оценок в дипломе. К примеру, отличника, обладателя красного диплома Пашу Головина Звоницкий однажды встретил у помойки собирающим сплющенные металлические банки. Глеб прошел мимо, опустив глаза, и позволил Паше себя не узнать. А вот прогульщик Костылев, едва не вылетевший с третьего курса за пьянку в общежитии, занимал пост замминистра.

Очевидно, Татьяна Старикова относилась к категории непреуспевших, раз за все эти годы Глеб ни разу не получал о ней известий.

– Как красиво! – неожиданно сказала Татьяна. – «Покойся, милый прах, до радостного утра»… Вот жили люди, любили, верность друг другу сохраняли. А мы… – Она всхлипнула, поднесла к лицу свой черный платок и попросила: – Проводи меня до машины, Глеб.