– Да, конечно! – Звоницкий взял женщину под руку, и они медленно двинулись по аллее к стоянке.
Глеб чувствовал себя чрезвычайно скверно. Десять минут назад он дал Арине обещание разобраться в обстоятельствах гибели ее отца. Это значило, что прямо сейчас ему придется задать Татьяне несколько неприятных вопросов. Не то чтобы Глеб считал Таню причастной к смерти бывшего мужа… Но она может владеть важной информацией, значит, побеседовать с ней необходимо. «Допросить», – жестко уточнил Глеб. Другого повода встретиться с бывшей супругой Ильи может и не представиться.
– Таня, скажи, а вы общались с Ильей в последнее время? – Первый вопрос был безобидным, вроде бы дружеским, но уже на грани допроса.
Старикова убрала платок в потертую черную сумку и только потом ответила:
– Общались. Если общением можно назвать конверт с деньгами раз в месяц.
– Извини? – не понял Глеб.
– Он меня содержал, – вздохнула Татьяна. – Зарплата у меня маленькая. Так что раз в месяц Илюша мне привозил, как он сам это называл, «гуманитарную помощь». А я его борщом кормила, очень он мою стряпню любил. Его-то фифа сковородки в руках не держала…
Глеб кивнул. И, не давая себе времени на сомнения, чтобы не передумать, задал следующий вопрос:
– Это из-за нее вы развелись?
Татьяна с минуту смотрела на Звоницкого, а потом неожиданно расхохоталась:
– Ой, Глеб, ты все такой же! Старомодный и порядочный! Просто рыцарь Галахад!
Звоницкий слегка обиделся. Пусть сравнение с сэром Галахадом можно счесть комплиментом, но почему это он, Глеб, старомодный?
Отсмеявшись, Татьяна продолжала:
– Илюша был страшный бабник, вот уж это ни для кого не секрет. Ни одной юбки не пропускал. Если бы я ревновала, нам бы следовало развестись сразу после свадьбы. Нет, Глебушка, мы разошлись потому, что чувства остыли, вот и вся причина. Да и случилось это давно – десять лет назад. За это время Илья сменил с десяток спутниц, правда, женился только на одной…
– А ваша дочь? Как она отнеслась к вашему расставанию? – спросил Глеб.
Татьяна вдруг резко остановилась и схватила его за рукав:
– Ты что, Звоницкий? Расследование затеял? Только не говори мне, что решил сам докопаться до правды! Оставь это, слышишь? Илью не вернешь, а вот в его делах копаться не надо. Неизвестно, до чего можешь докопаться… Кстати, я слышала, ты при теракте пострадал? Мало тебе неприятностей?
На мгновение перед Глебом мелькнула прежняя Татьяна – отличница, проницательная умница. Он всегда был убежден: если кому из однокурсников и суждено добиться успеха, так именно ей.
Но длилось это всего минуту – маска замученной жизнью домохозяйки вернулась на место, и Татьяна злобно проговорила:
– Да если кого подозревать, так именно эту новую его фифу. Это же надо – взять и жениться на ровеснице дочери! Модель она, видите ли! На месте следователя я бы посмотрела на эту вешалку для тряпок повнимательнее!
– Почему ты думаешь, что Ирина имеет отношение к смерти Ильи? – удивился Глеб. – Она так плакала у могилы…
– Плакала она! – вскинулась Татьяна. – Крокодиловыми слезами плакала, вот что я тебе скажу! Убила, а потом совесть проснулась.
– А мотив?
– Моти-и-ив? Ревность, вот тебе и мотив! Илюша как был с юности кобелем, так и остался… Не тем будь помянут. На днях я его встретила с такой знойной красоткой – его жена по сравнению с ней моль бледная! Кудри кольцами, как у цыганки, зубы белые, а уж фигура… Честно сказать, я даже позлорадствовала немного. Ну и посочувствовала этой Ирине. Вот, мол, ты – модель, и ноги от ушей, а нашлась и лучше тебя, и моложе красотка…
За разговором они незаметно дошли до стоянки. Татьяна остановилась у дверцы «Рено» и достала ключи:
– Ну, прощай, Глебушка. Не знаю, увидимся ли…
Татьяна давно уехала, а Звоницкий все стоял, глядя на белоснежные облака, проплывающие над кладбищем. Смерть Ильи выбила его из колеи гораздо сильнее, чем можно было предположить. Почему? Потому что Стариков был его другом? Но ведь они не виделись много лет. Потому что Илья – ровесник и поневоле закрадываются в голову мысли о собственной смертности? Но для Глеба в них нет ничего нового, а уж после взрыва и подавно.
Вероятно, все дело в том, что совершено преступление. Если бы Илья действительно покончил с собой, это было бы трагично, но Глеб признавал за каждым право распорядиться собственной жизнью. А жизнь адвоката Старикова безжалостно оборвали. И единственное, что Глеб может, – попытаться найти того, кто это сделал.
Глеб Аркадьевич решил не медлить и приступить к расследованию прямо сегодня. Для начала следовало изучить материалы, которые Саша Пестряков любезно обещал переслать своему бывшему наставнику. Звоницкий бросил взгляд на часы. Половина первого, а он не на работе! За последний год такое случилось впервые. Ощутив укол стыда, он немедленно схватился за телефон.
Яна Казимирова ответила не сразу.
– Да? – коротко бросила она в трубку, но, услышав голос шефа, смягчила тон: – Здрасьте, Глеб Аркадьевич. Нет, ничего не случилось. Я перевязку делала, не могла отвлекаться. Да, все в полном порядке. Да, справляюсь. Нет, можете не торопиться. Если у вас еще какие-то дела в городе, заканчивайте спокойно. Я справлюсь, честное скаутское!
Успокоив свою совесть, Звоницкий поехал домой. Домработница еще не пришла, и квартира встретила Глеба непривычной тишиной. Он включил компьютер и радостно хмыкнул, обнаружив там обещанный Пестряковым «дайджест». Молодец, Саша…
Глеб Аркадьевич сварил себе кофе, основательно устроился перед монитором и погрузился в изучение документов. «Дайджест» содержал все, что нужно: протокол осмотра места преступления, заключение патологоанатома, выкладки токсиколога и еще много чего полезного. Для начала Звоницкий изучил протокол – место преступления Глеб Аркадьевич видел собственными глазами, но прекрасно отдавал себе отчет, как избирательна человеческая память, как несовершенно восприятие: какая-нибудь мелочь запоминается навсегда, а важное теряется. Ну, здесь ничего нового для себя он не нашел и со спокойной совестью перешел к следующему документу.
Заключение патологоанатома гласило, что Стариков скончался от острой сердечной недостаточности, вызванной приемом лекарственного препарата, а вовсе не от асфиксии. Значит, Глеб угадал верно – Илья был уже мертв к тому моменту, когда его тело вздернули на крюк от люстры из муранского стекла.
Токсиколог определил вещество, убившее Старикова, – дигитоксин. Старый добрый препарат наперстянки, дигиталис, используемый при лечении сердечных заболеваний. Используется в медицине с глубокой древности и когда-то был чрезвычайно любим отравителями всех мастей. Но в наше время, когда вокруг полным-полно разнообразных лекарств, использовать для убийства сердечные гликозиды – это довольно странно, экспертиза в момент определит наличие препарата в организме. Оставалось предположить, что убийца воспользовался первым, что попалось под руку. Причем лекарство подмешали Старикову в алкоголь – непосредственно перед смертью адвокат выпил немного виски.