Джун еще ни с кем не целовалась, хотя недавно разрешила одному симпатичному мальчику в автобусе сделать глоток воды из своей бутылки, и тогда казалось, это что-то: ведь его рот был там же, где и ее, и все такое. Ну а теперь, когда рядом Делия, ее новая подруга и ровесница, которая целовалась – Джун быстро сосчитала – с пятью парнями, она полностью осознала, какая же еще глупая.
– Ты много целовалась, – сказала Джун. Это прозвучало как комплимент.
Делия рассмеялась.
– Ну, я не уверена, что первые два идут в счет. Хотя, пожалуй, да…
Джун посмотрела на губы Делии – она пользовалась блеском для губ со вкусом манго. Странно, если просто смотришь на рот, на большинство ртов, во всяком случае, то сразу и не скажешь, много народу их целовало или нет. А вот по Делии сразу видно.
Делия пожала плечами и продолжила:
– Интересно, почему именно ртом мы делаем столько всего важного? Целуемся, рассказываем секреты, едим торт. Даже не знаю.
– А ты не боишься, что твой список найдет мама или еще кто-нибудь?
Делия покачала головой.
– Я его спрятала в надежном месте. И это здорово, потому что, если этот придурок узнает, он меня точно прибьет. Как будто ему есть дело до того, чем я занимаюсь. – Делия наклонила голову набок и прикусила губу, так много раз поцелованную. – И еще достает, что хреновой туче народу есть дело до твоего тела, особенно если ты девочка. У парней все не так. Но ведь это твое тело, и нечего лезть в чужие дела… разве что это твой сутенер или, может, пластический хирург. Или пусть меняют пол. Тогда типа можно. – Делия высунула язык. Они дружили всего пару месяцев, но Джун уже достаточно хорошо ее изучила – сначала Делия скажет что-нибудь серьезное, а потом непременно добавит что-нибудь смешное. И мир вокруг внезапно кажется одновременно больше и меньше, более серьезным и менее серьезным. И Джуни не могла перестать радоваться, как же ей повезло, что она встретила эту девочку.
– Теперь, когда я показала тебе этот список, мы самые что ни на есть лучшие подруги, – продолжала Делия. – Знаешь, как у влюбленных: сначала они ходят на свидания, а потом дают друг другу ключ от своего дома, и тогда понимают, что у них настоящая любовь. – Делия помолчала и улыбнулась. – Правда, мы-то с тобой и так об этом давно знаем…
При солнечном свете обуглившееся дерево кажется еще чернее. Скорее перевожу взгляд на дом. Воскресное утро. Прислушиваюсь, нет ли какого движения в доме, хотя знаю наверняка: сейчас там никого нет – мать и отчим Делии в церкви, если вообще в городе.
Я не готова. Но если ждать, пока буду готова, то вообще никогда на это решусь. Начинаю обратный счет – три, два, один. Делаю вид, что Делия рядом, берет меня за руку и тащит за собой. Я бегу.
Прохожу через задний двор, поднимаюсь на веранду. Открываю москитную сетку, сердце бухает в ребра. За ней лежит ряд камней. Смотрю на серый, третий с краю – гладкий, поблескивает на солнце. Приподнимаю его, а под ним, как всегда, лежит ключ – потемневший от времени и холодный на ощупь.
Вставляю ключ в замок, а потом… вхожу в кухню Делии, впервые за год.
В нос ударяет знакомый запах. Не то освежитель воздуха, не то свежая после ремонта краска, хотя дом давным-давно не обновляли, но именно так пахнет в доме Делии, точнее не скажешь. Делия говорила: «Похоже на декорацию телешоу восьмидесятых годов». Линолеум на полу, желтые стены и шкафчики из пластика под дерево, который намного дороже настоящего дерева. Делия говорила, что отчим уверял, мол, все тут «по последнему слову техники», и очень потешно его изображала.
Взбегаю по лесенке, покрытой кремовой ковровой дорожкой, в холл – и чуть не задыхаюсь от воспоминаний. Стараюсь отогнать их – сейчас не время.
В конце холла с потолка свисает толстая веревка. Поднимаю руку и тяну. Из люка медленно выползает лестница на чердак, сложенная пополам, словно поджатые ноги.
Лестница разворачивается, распространяя запашок сырости и плесени. Лезу наверх, а сердце чуть не выпрыгивает из груди. Дергаю за веревочку, и загорается лампочка, освещая помещение желтым светом.
Пробираюсь по грубым половицам к груде картонных коробок и старинному сундучку с облупившимся черным лаком, которым выкрашена фанера. Сундучок Делии по-прежнему тут. Мне нужно выяснить, кто такой ФАКЕР, и ответ может быть именно в нем.
Открываю крышку.
И что же я вижу: три бутылки из-под водки Volfshmidt, две пустые сигаретные пачки, четыре металлических баллончика для сифона, украденные из какой-то забегаловки, несколько упаковок с презервативами и два пустых пузырька из-под микстуры от кашля. Но я ищу совсем другое. Мне нужен маленький бумажный свиток голубого цвета, потертый за годы сворачивания и разворачивания. Первый в списке Фразер Холмс, ну а последний… именно это надеюсь узнать.
Я все копаюсь в сундуке, перебираю содержимое. Вот солонка, которую она просто так стащила в кафе, вот несколько пар старых солнечных очков, маленькая пластиковая сумочка с яркими губами на клапане, какие-то безделушки… Бумажного свитка нет. Проверяю еще и еще. Его здесь нет. И тут я замечаю на дне сундука конверт, а на конверте адрес, подписанный рукой Делии – у нее почерк мелкий и не очень аккуратный, как у мальчишки. А адресовано письмо мне.
У меня перехватывает дыхание. Когда она его написала? Почему не отправила?
Кладу письмо в карман и закрываю сундук. Иду назад к выдвижной лестнице, спускаюсь и задвигаю ее на место.
Проверяю, который час. Мать с отчимом Делии вернутся минут через двадцать, не раньше. Иду к ней в спальню, где мы провели столько времени вдвоем, откуда тайком убегали и куда так же тайком возвращались, где хохотали до боли в животе и открывали друг другу секреты.
Поворачиваю дверную ручку. Дверь распахивается – и я замираю. Комната полностью вычищена. На стенах ни единой картинки, на кровати нет ни белья, ни подушек, на столе пусто, на полу – ни пылинки. Выдвигаю верхний ящик комода – пусто, и во всех остальных тоже. Делия умерла четыре дня назад.
Во мне поднимается волна гнева, даже не знаю, на кого. Может, это сделал отчим под предлогом, что так будет легче ее маме, когда она не будет видеть вещи Делии. Как будто, если комнату очистили, это равносильно тому, что Делии и вовсе не было.
Где же все ее вещи? Мне надо их увидеть. Ведь это все, что после нее осталось.
Внизу в гараже нахожу несколько мешков для мусора, забитых под завязку. Вот одежда Делии – фиолетовый джемпер, она всегда носила его, оголив плечо; джинсы с огромными дырами на задних карманах, ее любимая рыжая кожаная куртка… Я наклоняюсь и чувствую ее запах. У меня возникает непреодолимое желание взять их все, унести отсюда и сохранить на случай… на какой случай? На случай, если Делия вернется с того света? Во втором мешке тоже ее одежда и книжки, на обложках феи, драконы, принцессы… В третьем мешке постельное белье, ее подушки, покрывало. В последнем мешке всякая всячина – мятые бумажные полотенца, салфетки, пустая баночка из-под зубной нити, ватные диски – чистые и со следами карандаша для подводки глаз. А на самом дне мешка пластмассовая палочка с прозрачной крышечкой сверху. Тест на беременность.