Я посмотрела в тонкое лицо с зеленоватой кожей — в нем было что-то откровенно нечеловеческое. Ничего такого, на что можно ткнуть пальцем, но само строение черепа было не совсем такое, как у людей. Он походил на пикси, благодаря смешанной крови приобретшего человеческий рост, пусть и ниже среднего. В острых ушах у него торчало не меньше сережек, чем у Дойла, но нижние сережки были длинные, из разноцветных перьев, и доставали до плеч кожаной жилетки.
— Было бы замечательно, — улыбнулась я.
Он подтащил низкое креслице — здесь их стояло несколько — и предложил мне сесть. Я с благодарностью опустилась на сиденье, вдруг ощутив ужасную усталость. Не знаю, из-за беременности или из-за всего пережитого утром.
Дойл подошел к владельцу магазинчика.
— Куда выходит задняя дверь?
Не «есть ли задняя дверь», а куда она выходит.
Из подсобного помещения вышла женщина со словами:
— Боюсь, задняя дверь вам не поможет, принцесса и принцы. Мне пришлось заложить ее засовом, чтобы газетные ищейки не обошли вас с тыла.
На первый взгляд она казалась отличной парой своему мужу — сплошь уютные округлости, милое приятное лицо, но я быстро поняла, что она прибегла к пластической хирургии, как и Роберт из «Фаэля», разве что она ограничилась просто человеческим обликом, не просила сделать ее сногсшибательной красавицей. Ей достаточно было выглядеть симпатичной, и когда она вышла из-за стойки и посмотрела на меня большими карими глазами, мне так отчетливо вспомнилась бабушка, что горло перехватило и сердце сжалось. Нет, черт возьми, я не заплачу!
Она опустилась передо мной на колени, взяла меня за руки. Ладони у нее были холодные — наверное, с чем-то холодным возилась в подсобке.
Ее муж сказал:
— Встань, Матильда. Тебя снимают.
— Да и пусть, — ответила она, глянув через плечо, и снова повернулась ко мне, глядя так похожими на бабушкины глазами. — Я кузина Мэгги Мэй, поварихи Неблагого двора.
Через секунду я сообразила, что это значит лично для меня. Точно зная, что родственников-сидхе у меня за пределами земель фейри нет, я не задумывалась, что могут найтись другие родственники, не сидхе.
— Значит, ты кузина моей Ба?
Она кивнула.
— Айе, — сказала она с таким густым акцентом, хоть на хлеб намазывай. — Если в Новом свете видишь брауни родом из Шотландии, не сомневайся — мой родич. Вот Роберт тут недалече живет — так он валлиец, он мне не родня.
— Нам не родня, — поправила я.
Она улыбнулась во все зубы, слишком белые, чтобы их цвет был естественным, но мы ведь в Лос-Анджелесе живем.
— Так ты меня считаешь за родню?
Я кивнула:
— Конечно.
Всех в магазине будто покинуло напряжение, которого я и не замечала — кажется, они до этого момента нервничали или даже боялись. А теперь отпустило, они даже подошли ко мне ближе.
— Высокородные обычно притворяются, будто у них в жилах одна только чистая кровь, — сказала Матильда.
— Вот он не притворяется, сказал пикси-панк, кивая на Дойла. Классные сережки. А еще пирсинг у вас есть?
— Да, — ответил Дойл.
Паренек улыбнулся, весело сверкнув кольцами в носу и в нижней губе.
— У меня тоже.
Матильда потрепала меня по руке:
— Ты что-то бледненькая. У тебя беременность обжорная или голодная?
— Какая-какая? — нахмурилась я, не поняв.
— Бывает, что женщина, пока с животом ходит, всю дорогу хочет есть, а другая на еду даже смотреть не может.
Лоб у меня разгладился.
— Ужасно хочется жареного мяса. Белков.
Она снова ослепила меня улыбкой:
— Этому горю мы поможем. Харви, пожарь мяса для принцессы! — крикнула она через плечо.
Он начал было ныть насчет фотографов и прочего, но она повернулась и наградила его таким взглядом, что он молча пошел и стал делать что велено. Но наверное, недостаточно шустро на ее вкус, потому что она еще раз похлопала меня по руке и ушла к нему — помогать или надзирать, не знаю.
Мы все делали вид, что не замечаем растущей толпы людей, облепивших окна и дверь. Я старательно отворачивалась от вспышек и жалела, что забыла очки.
Парнишка-пикси, который, вероятно, был старше меня на пару веков, подобрался к Дойлу и Холоду.
— А вы прячете острые уши?
Холод не сразу понял, что вопрос задают ему.
— Нет, — сказал он.
Парнишка вытаращился еще больше:
— Так вы, значит, и внешне и внутренне — чистокровный сидхе?
— Нет, — снова сказал Холод.
— Я знаю, что сидхе бывают разные на вид.
— Я не более чистокровный, чем Дойл.
— Или чем я, — повернулась я в кресле.
Парень переводил взгляд с одного из нас на другого. И довольно улыбался.
У прилавка кашлянули, я повернулась это была та женщина с человеческого вида ребенком. Женщина нырнула в реверансе, сверкнув орлиными глазами. Малыш хотел последовать ее примеру, но она удержала его за руку.
— Нет-нет, Феликс, это принцесса фейри, а не людей. Тебе кланяться не надо.
Мальчик насупился, обдумывая сказанное.
— Я его няня, — сказала она, словно это было еще непонятно. — Няньки-фейри сейчас в большом спросе.
— Надо же, — вежливо удивилась я.
Она добродушно улыбнулась:
— Я-то Феликса теперь не брошу, я с ним с трех месяцев вожусь. Но могу порекомендовать кое-кого, если они сейчас свободны или хотят сменить место.
Я так далеко еще не загадывала, но…
— У вас есть визитная карточка?
Она улыбнулась, достала карточку из сумки, положила на столик и написала несколько цифр на обороте.
— Это мой домашний телефон, так что вам не придется обращаться в агентство. Там все равно не поняли бы, что у вас требования особые.
Я взяла карточку и положила в сумочку-кошелек, висящую на ремешке у меня на запястье, единственное, что я взяла с собой. Мы собирались на пляж, мне надо было иметь при себе удостоверение личности, а больше почти ничего.
Матильда принесла мне тарелочку с красиво сервированным мясом.
— Я бы еще гарнир положила, но когда леди в ожидании, не угадаешь, что класть.
Я ей улыбнулась:
— Так — просто отлично. Спа… Ох, простите. Я не должна была.
— Не волнуйтесь. Я не первый век среди людей живу. Одного «спасибо» не хватит, чтобы уложить эту брауни, а, Харви? — И она засмеялась собственной шутке. Харви за прилавком имел вид одновременно довольный и смущенный.