— Сначала вы расскажите нам, что в ней увидели, — предложил Вилсон.
— Я уже сказал вам, что я думаю, — ответил Джереми.
— Вы сказали, что это может быть изделие сидхе. Я хочу услышать, что об этом думают сами сидхе.
Вилсон обвел нас посерьезневшим взглядом: он изучал нас, как изучал бы новый артефакт. У него явно была нездоровая тенденция рассматривать нас как магические объекты — как будто не прочь был бы нас исследовать и выяснить, что мы умеем делать.
Когда он повернулся ко мне, я пожала плечами и сказала:
— Я вижу магические символы желтого и белого цвета и странные красно-оранжевые вспышки. Символы не статичны, они перемещаются — словно ползут по дереву. Это необычно. Магические символы часто светятся, если смотреть внутренним оком, но не бывают такими… свежими. На них словно краска еще не высохла.
Мои стражи кивнули, соглашаясь.
— Потому я и подумал, что это может быть работа сидхе, — сказал Джереми.
— Объясни, — попросила я.
— Вот такую же вечно свежую магию я видел в магическом предмете, созданном одним из ваших великих чародеев. Сидхе прятали магическую суть за оправой из драгоценного металла или за живой зеленью, которая волшебным способом никогда не увядала, но это была лишь оболочка, Мерри. Она должна была скрывать сердцевину, ядро.
— Понимаю, но почему это должна быть работа сидхе?
— Насколько я знаю, только ваш народ умеет переплетать магию с живой материей.
— Мы никогда ничего подобного не видели, сказал Вилсон.
— Значит, ее сделали сидхе? — спросила я.
— Нет, — сказал Баринтус.
Все повернулись к нему.
Джереми несколько смешался, но все же спросил:
— Почему это не может быть магия сидхе?
Баринтус глянул на него, как на червяка. Он с Джереми не ладил. Я поначалу думала, что у него претензии лично к Джереми, но потом поняла, что Баринтус питает предубеждение к трау. Проявление расизма: Баринтус считал, что никакой трау не достоин нами командовать.
— Не уверен, что смогу объяснить достаточно понятно для тебя, — процедил Баринтус.
Джереми почернел.
Я с улыбкой повернулась к Вилсону и Кармайкл и попросила:
— Вы не могли бы на минутку оставить нас наедине? Мне очень неловко, но прошу вас, отойдите на несколько шагов, пока мы тут разберемся.
Они переглянулись, посмотрели на взбешенного Джереми и надменного Баринтуса, кивнули и отошли. Никто не хочет оказаться возле семифутового полубога, когда тому вздумается выяснять отношения.
Я повернулась к упомянутому полубогу.
— Хватит, — сказала я, тыкая пальцем в его грудь, так что он слегка пошатнулся. — Джереми мой начальник. Он платит нам деньги, на которые мы живем, в том числе и ты, Баринтус.
Он посмотрел на меня с высоты своего роста — разницы в два фута хватает, чтобы выразить любое презрение, но я уже была по горло сыта его высокомерием.
— Ты не заработал ни цента. Ничегошеньки не сделал, чтобы мы могли прожить в Лос-Анджелесе, так что подумай об этом, прежде чем демонстрировать презрительную гримасу. Джереми мне и другим куда полезней, чем ты.
Мне удалось пробить броню его надменности, и в глазах Баринтуса мелькнула неуверенность — хотя он попытался ее скрыть.
— Ты не говорила, что ждешь от меня помощи в этом смысле.
— А что ты думал? Да, Мэви Рид разрешает нам жить у нее бесплатно, но кормить нашу ораву она не обязана. А когда она вернется из Европы, ей может снова понадобиться ее дом — дома, точнее. И что тогда?
Он слегка помрачнел.
— Вот-вот, ты понял. Нас уже больше сотни, включая Красных Колпаков, которые разбили лагерь на земле Мэви, потому что под крышей уже не помещаются. Ты понимаешь, что у нас уже почти целый двор, но без королевской сокровищницы и без магии, которая могла бы нас одеть и прокормить? Без волшебного холма, который вместил бы всех и только рос бы, когда нас становится больше.
— Но дикая магия создала для тебя новый участок волшебной страны, — напомнил он.
— Да, и этим тут же воспользовался Таранис, похитив меня оттуда, так что эта земля для нас бесполезна мы никого не можем там поселить, потому что она не защищена от вторжения наших врагов.
— У Риса теперь есть ситхен. И еще будут новые.
— И мы опять же не знаем, насколько они уязвимы для нападения.
— Это не обычный ситхен, Баринтус, это многоквартирный дом, — сказал Рис.
— Многоквартирный дом?
Рис кивнул.
— Он волшебным образом появился посреди квартала, раздвинув два соседних дома, и выглядит как обычный слегка обветшалый дом. Но это безусловно ситхен, причем ситхен тех, старых времен. Там одна и та же дверь ведет в разные помещения. Это магия хаоса, Баринтус. Туда никого нельзя поселить, пока я не пойму, на что она способна и какие у нее планы.
— Что, такая мощная? — спросил Баринтус.
Рис кивнул.
— Да, по ощущению.
— Будут еще ситхены, — не сдавался Баринтус.
— Возможно, но пока их нет, нам нужны деньги. Все, какие мы можем заработать. Мы — это значит, и ты тоже.
— Когда вот он предложил мне работу телохранителя, ты не сказала, что я должен согласиться…
— Не «вот он», а Джереми. Джереми Грей, и он уже несколько десятков лет живет среди людей и живет хорошо. Это умение для меня куда ценнее, чем твоя способность плескать в стены океанскими волнами. Что было ребячеством, кстати.
— Тем людям не нужна была охрана. Они просто хотели, чтобы я стоял рядом с ними и все на меня глазели.
— Нет, они хотели, чтобы ты стоял рядом с ними и своей красотой привлекал внимание к ним и их жизни.
— Я не цирковой уродец, чтобы позировать перед камерами!
— Да все забыли уже ту историю из пятидесятых, Баринтус, — сказал Рис.
Один неумный журналист назвал, тогда Баринтуса «человек-рыба» — из-за гибкой перепонки между пальцами. Журналист погиб, катаясь на лодке. Очевидцы говорили, что ни с того ни с сего поднялась волна и перевернула лодку.
Баринтус отвернулся, сунув руки в карманы.
Дойл сказал:
— Мы с Холодом оба, бывает, охраняем людей, которым никакая охрана не нужна. Позволяем собой восхищаться и получаем за это деньги.
— Ты один раз согласился на такую работу, но потом велел тебя не приглашать, — сказал Баринтусу Холод. — Что там случилось?
— Я сказал Мерри, что лучше буду настоящим телохранителем при ней, чем показным — при ком-то чужом.
— Клиентка пыталась тебя соблазнить? — спросил Холод.