Баринтус покачал головой; волосы при этом заволновались, как океан в бурную погоду.
— Это слишком вежливое название для того, что она пыталась делать.
— Она тебя трогала, — сказал Холод с таким выражением, что я невольно повернулась к нему.
— С тобой такое тоже было?
— Нас приглашают на вечеринки не только как телохранителей. Ты же знаешь, Мерри.
— Я понимаю, что они хотят привлечь внимание прессы. Но никто из вас мне не говорил, что они еще и руки распускают.
— Это мы должны тебя охранять, Мередит, — напомнил Дойл. — А не наоборот.
— В этом причина, что вы с Холодом теперь в основном при мне?
— Вот видите, — сказал Баринтус. — И вы от этой деятельности отказались.
— Но мы помогаем Мередит в детективной работе. Мы не побежали прятаться на берегу океана.
— Тебе сложнее еще и потому, что ты без напарника, — сказал Рис.
— Я не понимаю смысла твоих слов.
— Я работаю в паре с Галеном и мы друг друга прикрываем — в том числе от нежелательных прикосновений. Напарник нужен не только в бою, Баринтус.
На лицо Баринтуса вернулась надменная маска, такая же, под которой прятался Холод, но я уже поняла, что Баринтус просто скрывает так свои мысли.
— Ты так убежден, что никто из моих стражей не достоин составить тебе пару? — спросила я.
Он молча на меня посмотрел, что само по себе, видимо, было ответом. Потом он глянул на Дойла.
— Когда-то я был бы рад работать вместе с Мраком.
— Но моим напарником стал Холод, — сказал тот.
— Да, ты сам выбрал себе друзей.
Я на миг задумалась, уж не был ли Баринтус влюблен в Дойла. То, что я даже не заподозрила его в таких чувствах к моему отцу, заставило меня теперь сомневаться во многом.
— У меня претензий нет, — поспешил сказать Рис. — Мы с тобой никогда не ладили.
— Не важно, — сказала я. — Все в прошлом. Если ты хочешь оставаться с нами, Баринтус, тебе нужно вносить свою долю. Для начала — объясни Джереми и этим добрым людям из полиции, почему эту палочку сделали не сидхе.
Я посмотрела на него в упор — насколько это возможно с двухфутовой разницей в росте. Ну, на трехдюймовых каблуках разница была чуть поменьше, но шея все равно заболела. Трудновато пытаться подавить взглядом того, кто настолько тебя выше.
Волосы поплыли в воздухе вокруг его лица, словно он стоял под водой — именно такое было впечатление, хотя я знала, что на ощупь они будут сухими. Новое проявление его растущей силы. Впрочем, я уже поняла, что волосы лишь отражают его эмоции.
— Это отказ или согласие? — спросила я.
— Я попробую объяснить, — сказал он наконец.
— Прекрасно. Давайте уже закончим и вернемся домой.
— Ты устала? — забеспокоился Холод.
— Да.
— Я дурак, — всполошился Баринтус. — Пусть по тебе еще не заметно, но ты беременна. Мне надо о тебе заботиться, а я вместо этого создаю тебе трудности.
Я кивнула:
— Примерно это я и подумала.
Во главе своей свиты я направилась к Джереми и полицейским. Все снова собрались вокруг палочки; извиняться Баринтус не стал, но объяснить постарался.
— Будь это на самом деле изделие сидхе, вспышек энергии не было бы. Если я правильно понимаю, что такое электрическое замыкание, то аналогия верная. Эти всполохи отмечают слабые места — как будто у изготовителя жезла не хватало умения и сил сделать чары однородными. Вспышки появляются, как правильно решил чародей Вилсон, в моменты, когда магия усиливается. Полагаю, именно такая вспышка причинила вред пострадавшему полицейскому.
— Значит, если бы ее сделали вы или другой сидхе, то магические символы были бы равны по силе, и энергия изливалась бы равномерно? — заключил Вилсон.
Баринтус кивнул.
— Боюсь показаться невежливой, — сказала Кармайкл, — но разве сидхе не утратили часть своей магии?
Настала неловкая пауза, как бывает, когда кто-то произносит вслух то, о чем все знают, но молчат.
Наконец Рис сказал:
— Это верно.
— Прошу прощения, но если это верно, то почему создателем этого инструмента не мог быть сидхе, несколько утративший контроль над своей магией? Может быть, он оказался способен лишь на такой результат?
Баринтус покачал головой:
— Нет.
— Ее предположение звучит разумно, — сказал Дойл.
— Ты же видишь символы, Мрак, и знаешь их предназначение. Нам такая магия запретна, и запрету уже сотни лет.
— Символы такие древние, что я не все узнала, — сказала я.
— Этот жезл должен собирать магию, — объяснил Рис.
Я нахмурилась; не понимая.
— Хочешь сказать, помогает сконцентрировать собственную силу?
— Не-а.
Я нахмурилась сильней.
— Он крадет силу у других магов, — подсказал Дойл.
— Но это невозможно, — изумилась я. — Не то что не позволено, просто физически невозможно воровать чью-то магию. Магия неотделима от личности, как разум, как характер.
— И да, и нет.
На меня вдруг навалилась усталость почти болезненная. Беременность пока никак на мне не отражалась — только этими внезапными приступами усталости.
— Здесь можно найти стул? — спросила я.
— Ох, простите, — сказал Вилсон. — То есть сейчас принесу.
Он вышел и вернулся со стулом.
— Вы бледны, — сказала Кармайкл. Она потянулась потрогать мне лоб, как ребенку, но опомнилась и отдернула руку. За нее это сделал Рис.
— У тебя кожа липкая и холодная. Нехорошо.
— Я просто устала.
— Мерри надо отвезти домой, — сказал Рис.
Холод присел возле меня, так что глаза у нас оказались на одном уровне, приложил руку к моей щеке.
— Объясни им все, Дойл, и поедем домой.
— Предназначение этого жезла — отбирать магию у других чародеев. Мерри права: отнять всю магию у кого-то нельзя, но жезл действует как аккумулятор — он впитывает энергию разных магов и передает ее своему владельцу. При этом его все время нужно подпитывать. Заклятие на жезле искусное, восходит к нашей магии давних времен, но несет отпечаток чего-то, сидхе не свойственного. Магия наша, но не вполне.
— Я понял, о чем она мне напоминает, — вмешался: Рис. — О людях. О тех из моих последователей, кто был способен к нашей магии. У них получалось ее воспроизводить, но никогда — точно.
— Эти знаки не вырезаны в дереве и не нанесены краской, — заметила Кармайкл.