Ася ему поверила сразу. Не нужна ей была никакая Библия.
– Телефон, – мертвым голосом попросила она. – Дай телефон, пожалуйста.
В ее ладони оказался прохладный корпус сотового. Ася по памяти набрала номер.
– Слу-у-ушаю! – протянула Катька в трубку. Очень близко, прямо в ухо.
– Катя, это я. – Слова давались Асе с трудом.
– О, привет! Ты чего там, холодного пива упилась? Хрипишь, как гиена над трупом врага!
Катька хохотнула.
– Чей ребенок? – спросила Ася.
Смех оборвался.
– Что?
– Катя, чей это был ребенок? Ты сказала, что Бантышев тебя изнасиловал.
– После концерта…
– Хватит! – Ася сама не ожидала, что у нее вырвется крик такой громкости. Кажется, даже Кутиков вздрогнул. – Не смей врать! Ты вообще была на том концерте?
В трубке помолчали, а потом укоризненно сказали:
– Скучная ты, Аська. Ну, не была.
Ася и так уже понимала, что сестра врала. Но ее все равно словно кувалдой по лбу стукнули.
– А где ты была?
– Господи, ну ты и зануда! – простонала Катька. – Допустим, у Саньки Коршуна.
– Коршунова? – ошеломленно переспросила Ася. – Ты была у Коршунова?
Все стало ясно в один миг. Коршунов был давней Катькиной любовью, и она настырно пыталась забраться к нему в постель. Значит, забралась, наконец.
Не было никакого концерта. Была чужая квартира, ее сестра, соблазнившая женатого парня в отсутствие его жены, и огромная гора лжи после случившегося.
– Почему соврала родителям? – бесцветным голосом спросила Ася.
– Да они бы меня убили! Ты чего, мать! – удивилась Катька.
– И нервных срывов у тебя не было. Ты просто работать не хотела.
В трубке обиженно засопели. Катерина считала себя пострадавшей стороной. Зачем Ася так безжалостно с ней обходится?
– Ты же маме не расскажешь? – наконец заискивающе спросила сестра.
Ася молча нажала на клавишу отбоя и протянула телефон Кутикову.
Никак не получалось поднять на него глаза, вот что плохо. Осознание того, что она пыталась сделать с несчастным Бантышевым, навалилось на Асю гигантским прессом.
– Я не знала…
Она сама услышала, как жалко и беспомощно звучит ее оправдание, и осеклась. Господи, как она могла поверить Катьке! Она же видела Бантышева своими глазами, и каждый – каждый! – его поступок говорил о том, что перед ней хороший, мягкий, совершенно безобидный человек. Поэтому его все и любят. Ее трясло от его прикосновений – прикосновений человека, изнасиловавшего ее сестру. У нее срывался голос от ярости и от того, что нельзя вцепиться ему в лицо прямо сейчас, на виду у всех. Ася успела возненавидеть Олесю Гагарину за то, что она друг Виктора. А ненавидеть стоило только себя.
Совершенно уничтоженная, Ася с трудом подняла голову. Кутиков собирался что-то сказать, но его первые же слова были заглушены дикими воплями из коридора.
Переглянувшись, Кеша и Ася кинулись из комнаты.
5
– Чего ты привязался к этой Катунцевой? – недовольно осведомился Грегорович. – Чем тебе девочка не угодила?
На подоконник, где сидел Илюшин, по приоткрытой створке просочились первые капли дождя.
– А вы никогда не замечали, что любовь и ненависть очень похожи в своих проявлениях? – Макар отодвинулся к стене, но с подоконника не слез. – Вот сейчас придет ваш камердинер и подтвердит мои подозрения. На что спорим?
В коридоре послышались быстрые шаги.
– Уже идет! – прокомментировал Макар. – Нет, бежит! Мчится!
В дверях возник человек. Но это был не Кутиков. Охранник выпучил глаза и завопил, маша рукой в направлении столовой:
– Богдан Атанасович! Там бабы дерутся! Насмерть!
Насмерть не насмерть, но визг в коридоре стоял такой, что у подбежавшего Бабкина заложило уши. Он успел заметить, что вокруг поля сражения столпились все. Кроме разве что Жоры, запертого в будке охранников. Выскочила взлохмаченная Кармелита. Прижался к стенке Решетников, расширенными глазами глядя на происходящее. И Медведкина была тут как тут, в чем-то розовом и с белым веночком на голове.
А посреди коридора вцепились друг в друга Олеся Гагарина и жена Никиты Вороного.
Судя по количеству отметин на щеке, счет пока складывался в пользу Гагариной. Но Анжела превосходила в ярости. Она визжала так, что закладывало уши, и Бабкин смог из этих нечленораздельных бешеных воплей разобрать лишь, что речь идет о Никите.
«Коня вороного они не поделили, что ли?»
Сам предмет схватки уже спешил к ним, криво застегивая на ходу рубаху. Щеки красные, глазки заплывшие – красавец! Со вчерашнего вечера Никита только и делал, что выпивал и отсыпался.
– Пуся моя! – воззвал он к жене.
Но его в пылу схватки никто не услышал. Две женщины снова сцепились, точно кошки, и клубок покатился по полу.
Бабкин всегда разнимал драки. Руководствуясь тем простым соображением, что ему не сложно, а врачам потом меньше работы. Врачей Сергей очень уважал, особенно хирургов и травматологов.
Но в этот раз его охватило сомнение. Гагарина вцепилась в волосы Анжеле, та отчаянно лягала противницу в живот. Бабкин здраво взвесил свои силы и попятился. Сейчас как полезешь к этим бешеным бабам, так хорошо если сам живым выберешься. Объясняй потом жене, почему вернулся без глаза.
– Девочки! – фальцетом воскликнул Богдан. – С ума сошли? Прекратите немедленно!
Ответом ему было глухое рычание.
– Ведро бы! – посоветовал Макар. – С водой.
Но тут на поле сражения появился Кутиков без всякого ведра и воды. Колобком докатился до верещащих женщин, мягко оттолкнул одну, подался в сторону другой – и внезапно Гагарина с Вороной оказались в паре метров друг от друга. На то, чтобы осмыслить изменение диспозиции, у Олеси с Анжелой ушло несколько секунд. А потом они снова кинулись вперед с леденящим душу визгом. Но к этому времени Никита добрался до супруги и перехватил ее под локти. С другой стороны Богдан пытался скрутить Олесю и призывал ее к порядку. Маленькая рассвирепевшая Олеся размахивала кулаками, вырывалась, но весовые категории были слишком уж неравны. К тому же Богдан уворачивался от ее взмахов, выкрикивая при этом: «Только не моську! Моську не покоцай! У меня пятнадцатого эфир!»
В конце концов обе утихли.
– Господи ты боже мой, – ошеломленно прохрипел Вороной. – Девки, вы сдурели?
Анжела обернулась к нему.
– Заходила она к тебе? – кивок на Катунцеву. – Вчера ночью. Заходила?
Никита принял единственно верное в этой ситуации решение: говорить правду. Спорить с Анжелой не осмелился бы сейчас и сфинкс, даже ответь она неправильно на его загадку. Кивнул бы вежливо и посторонился: да, мол, все так и есть, проходите, товарищ Бирюкова, не смею препятствовать.