Аврам подождал, пока я не уберу бестиарий туда, где он всегда хранился, и жестом подозвал одного из своих слуг. Тот перебрался к нам с соседней лодки, держа в руках футляр с драгоценным итинерарием.
– Пора решать, как мы продолжим наш путь, – сказал мне драгоман, доставая карту на свет божий.
– В таком случае, думаю, Озрику тоже стоит послушать, что ты предложишь, – сказал я и крикнул своему другу, чтобы тот присоединился к нам. Сарацин, пытавшийся ловить рыбу с кормы одной из лодок, отложил удочку и перебрался к нам. Аврам тем временем расставил свой походный столик.
Как обычно в последнее время, раданит развернул итинерарий лишь так, чтобы был виден только тот кусок карты, который он намеревался показать.
– Обратите внимание, что река, по которой мы плывем, перед тем как впасть в море, разбивается на несколько рукавов. Мы сейчас находимся на середине самого восточного из них, – ткнул он пальцем в карту.
– И сколько нам осталось до моря? – спросил я.
– Еще дня два, может быть, даже меньше. – Драгоман провел пальцем вдоль толстой волнистой линии, изображавшей побережье. – Двигаться на лодках дальше будет слишком опасно. В открытом море их перевернет первый же случайный порыв ветра или захлестнет высокая волна. Так что нам предстоит выгрузиться на берег и либо двигаться в Рим по суше вдоль берега, либо перегрузить животных на большой морской корабль и добираться до Рима по морю. А как именно – решать тебе, Зигвульф.
– Думаю, что морем мы доберемся быстрее, – сказал я.
– Без всякого сомнения. При благоприятном ветре мы попадем в Рим через неделю, а то и раньше. А по суше этот путь займет около двух месяцев.
Я вспомнил плавание из Каупанга на корабле Редвальда. И белые медведи, и собаки, и кречеты отлично чувствовали себя во время всего морского перехода.
– Меня беспокоит тур, – признался я.
Драгоман пожал плечами:
– Я видел, как на кораблях возили коров. Если у них вдоволь корма и воды, беспокоиться вовсе не о чем.
– Но как же с опасностью, которая может угрожать нам со стороны Испании? – негромко спросил Озрик, до сих пор хранивший молчание. – На морском пути мы можем столкнуться с кораблями эмира Кордовы. Он, конечно же, не желает успеха посольству от Карла к багдадскому халифу.
– Я наводил справки на всем протяжении нашего речного пути, – ответил ему Аврам. – Мои знакомые в один голос утверждали, что этим летом их торговые плавания в Рим проходили совершенно спокойно и их не тревожили ни пираты, ни корабли враждебных стран.
Я вопросительно взглянул на сарацина, и тот кивнул.
– В таком случае отправимся морем, – решил я.
Раданит посмотрел на небо. Солнце уже скрылось за горизонтом, а последние облака растаяли. На западе проступила вечерняя звезда.
– Когда зимой воздух бывает так тих и прозрачен, – сказал он, – это верное предвестие страшной бури, которая неожиданно налетает с севера. Такие бури бушуют в долине по несколько дней и начисто сгоняют всю воду из дельты.
– Будем надеяться, что к тому времени мы будем спокойно зимовать в Риме, – заметил я.
– Вообще-то бури случаются здесь в любое время года, – ответил наш проводник, сверкнув озорной улыбкой. – Так что лучше надеяться, что через несколько миль мы встретим хороший морской корабль и сможем договориться о продолжении плавания.
* * *
Торговый корабль, стоявший на якоре у просоленного причала, был примерно такого же размера, что и добротный когг Редвальда, доставивший нас в Каупанг и обратно. Но на этом сходство кончалось. Доски его палубы посерели и рассохлись, снасти обвисли, а на мачте виднелось несколько трещин – ее скрепили, туго обмотав в нескольких местах канатом. Я решил, что когда-то, в давно прошедшие времена, это судно довольствовалось скромной перевозкой соли, и подумал, что Редвальд вряд ли согласился бы выйти на нем в открытое море. А вот Аврам, кажется, чуть ли не обрадовался, увидев этот кораблик.
– Боюсь, что этим причалом больше не пользуются, – сказал он, когда наша флотилия пришвартовалась к видавшим виды сваям. – Надо пойти отыскать хозяина и выяснить, согласится ли он везти нас.
Мне не терпелось размять ноги, так что я решил тоже сойти на берег и своими глазами посмотреть, что к чему. Заброшенный, по-видимому, порт представлял собой удручающее, жалкое зрелище. Направляясь по открытому месту к кучке лачуг, я не видел нигде грузов, ждавших погрузки, – лишь кристаллы рассыпанной соли громко хрустели под ногами. На солнцепеке близ дверей крепко спало несколько шелудивых псов, а вот каких-либо признаков человеческой жизни я так и не обнаружил. Во все стороны до самого горизонта тянулась плоская выгоревшая степь. Заглянув в одну из хижин, я разглядел в темноте, что она пуста и заброшена. Изнутри тянуло затхлостью.
Я задумался о том, куда же могли деться местные обитатели и когда они вернутся – если вообще вернутся, – и чуть не подскочил от неожиданности, услышав голос за спиной:
– Протис готов доставить нас в Рим.
Резко обернувшись, я увидел Аврама в обществе худощавого молодого человека – его смуглая кожа и иссиня-черные курчавые волосы выдавали его средиземноморское происхождение. Усы же его, подстриженные в тоненькую ниточку, говорили о том, что он еще не вышел возрастом для того, чтобы обзавестись бородой.
– Протис командует тем самым кораблем, что пришвартован в порту, – продолжал раданит. – Он ремонтировал обшивку и упустил последний груз этого сезона.
– Там была всего лишь небольшая течь, теперь она заделана, – уверил нас юноша. Его попытки держаться самоуверенно как нельзя лучше соответствовали его возрасту. – Твой драгоман сказал, что ты хочешь нанять корабль, чтобы попасть в Рим.
По-франкски он говорил с сильным акцентом, и когда я ответил ему по латыни, то заметил на его лице явное облегчение.
– Ты видел стоящую на нашей лодке клетку с большим быком? Сможешь погрузить ее на корабль? – спросил я его.
Протис выпрямился во весь рост, составлявший, впрочем, вряд ли больше пяти футов.
– Мои предки научили мир пользоваться блоками и рычагами. Я сделаю машину, которая поднимет твоего зверя вместе с клеткой ко мне на палубу, – заявил он с обидой в голосе.
Аврам бросил на меня короткий предостерегающий взгляд и поспешил вмешаться, чтобы успокоить задетую гордость юного корабельщика:
– Предки Протиса – греки из Массалии. Они поселились там еще до того, как был основан Рим.
– И если бы корабли моих предков не возили бы жителям Рима зерно, тех ждал бы верный голод, – добавил моряк.
Меня так и подмывало полюбопытствовать, сколько веков назад было спущено на воду его собственное судно, но я удержался и попросил показать мне корабль.
Даже на мой неопытный взгляд оно было более чем изрядно потрепано. На обшивке тут и там виднелись грубые деревянные вставки, сделанные вместо пришедших в негодность досок. Веревки провисли и разлохматились от старости, да и паруса казались столь же ветхими. Я заглянул в открытый люк и увидел на дне трюма отблеск стоячей воды. Пока мы осматривали корабль, моряки, или кто там еще мог быть – их насчитывалась целая дюжина, – то и дело вытаскивали снизу ведра с вонючей грязной водой и выливали ее за борт.