Под утро туман укрыл всю низину густым плотным покрывалом. Он словно хотел сберечь беспокойный сон путников, дав им отдохнуть еще часок-другой. И сон окончательно заплутал в плотной пелене, да так и бродил вместе с другими ночными шорохами и звуками, подтверждая легенды о ночных привидениях и всякой нечисти, что таится в лесных чащах и топких болотах.
Сова, охранявшая покой путников, не сомкнула глаз с самого заката. Ночные птицы, видимо, чувствовали присутствие охотницы и сторонились огромной сосны, на верхушке которой устроила свой наблюдательный пункт Соня. Она пристально всматривалась в темноту, слышала шелест листьев и травы, потревоженных то ли легким порывом ветра, то ли чьими-то крадущимися шагами. Иногда бдительная сова различала красные огоньки пары недобрых глаз, мелькавших за деревьями, и тогда ночной страж мастерски пикировал с верхушки сосны, отгоняя незваных гостей.
Могучий лось спал стоя под сосной на мягких иголках, которые, скопившись за много лет. Около него свернулся калачиком медвежонок. Ме́ня обнимал лапами мешок со шкатулкой черного дерева, прижимая к себе драгоценную ношу, и смачно причмокивал. Похоже, ему снились что-то сладкое. Еще в Дальнем лесу он прослыл знатоком разных снов, и другого такого трудно было сыскать во всей округе. Орел чутко дремал на большой сосновой ветке рядом. Всякий раз, когда что-то происходило неподалеку, Гордый тут же открывал глаза и неподвижно всматривался в темноту. Безмятежнее всех спал мышонок. Чтобы не быть раздавленным своими большими друзьями, он прокопал норку и там заночевал. Окруженный со всех сторон толстыми земляными стенами, неспокойный грызун чувствовал себя абсолютно защищенным.
Как ни старался туман, но первые солнечные лучи и утренний ветерок начали рвать в клочья его дымчатое тело, обнажая скрытую низину. Рассвет всегда подобен маленькому чуду. Сонное царство, казавшееся еще мгновение назад мертвым, начинает оживать от прикосновений волшебных лучей, прогоняя остатки дрёмы, как ветерок гонит прочь витиеватые обрывки тумана. Они угрожающе клубятся, упорно цепляются за кусты, и сон вновь наваливается на всё живое, соблазняя самыми завораживающими видениями. Дрогнувшие было веки опять закрываются, и потревоженный покой вновь растекается теплом, суля безмятежное блаженство в сгустившихся сумерках. Но это всего лишь последняя попытка, и темнота отступает окончательно. Тёплое солнце будит утренние запахи, и они, проснувшись первыми, увлекают за собой остальных. Мир оживает.
Ме́ня глубоко вдохнул утреннюю свежесть и проснулся. Запахи манили. В сочной траве притаились спелые ягоды и грибы, а неподалёку журчал ручеек. Медвежонок занялся утренним туалетом и завтраком. Крупные капельки росы сверкали на солнце, предлагая принять утренний душ. Было приятно кувыркаться в густой траве, собирая густой шерстью росу, а потом отряхиваться, разбрызгивая её во все стороны. А рядом целые поляны грибов и сладких ягод… Эх, много ли нужно для счастья!
Сытый и довольный Ме́ня вернулся к сосне, где уже собрались остальные путешественники, также проведя утренние процедуры. Как обычно кто-то чистил перышки, кто-то вычищал листочки и сосновые иголки, застрявшие после сна в шерстке, но что-то было не так, чего-то не хватало.
– Братцы, а где Малёк? – удивился медвежонок.
– То-то я смотрю неспокойно мне без его суеты, – спохватилась Соня.
– И вправду, где этот непоседа? – пробубнил лось.
Привыкшие за последнее время к постоянным выходкам и болтовне мышонка, все почувствовали его отсутствие.
– Неужели он еще дрыхнет? – засомневались попутчики.
Не дожидаясь приглашения, медвежонок принялся раскапывать маленькую мышиную норку. Его мощные когти быстро справились с задачей, и удивленным взорам открылась крохотная горстка сухой травы, на которой безмятежно спал серый грызун.
– Странно, – удивился косолапый. – Малёк всегда первым вставал.
– Не заболел ли? – сова стала пристально вглядываться в серый комочек, сузив уже не так хорошо видящие при утреннем свете глазищи. – Ну-ка, Ме́ня, потрогай его… Живой он?… Только осторожно.
– Эй! – медвежонок тихонько подтолкнул Малька мягкой подушечкой своей лапы. – Проснись!
– Однако грызун только повернулся на другой бочек и сладко зевнул. Было странно так пристально разглядывать спящего. У него было тоже четыре лапы, пара ушей и черный носик, а когда мышонок зевал, обнажались крохотные острые зубки. Тихонько заурчало в сером малюсеньком животике. Все было, как у медвежонка, только несравненно меньше. Миниатюрнее.
– Какой малыш, – подумалось Ме́не. – Просто крохотуля… а всё настоящее. Наверное, среди своих друзей он может быть самым умным или шустрым. Может кого-то любить или бояться. У него такой же внутренний мир, как и у меня, а рост или цвет шерсти не имеет значения. Он живет в маленьких норках и грызет зерна, а я люблю мёд, но дружить он от этого не будет хуже…
Да, это было открытие, заставившее медвежонка призадуматься.
– Ты что, тоже уснул? – отчего-то шепотом спросила сова. – Это не заразная болезнь, когда все засыпают надолго?
– Да не сплю я, – тоже очень тихо ответил он. – Малёк какой-то странный.
– Почему?
– Он бы обиделся за то, что его толкают, что норку разрыли.
– Может, съел чего-нибудь незнакомого. Места-то чужие…
Медвежонок еще раз тихонько подтолкнул Малька, но тот даже не шевельнулся.
– Мне кажется, что это не он… – задумчиво предположил косолапый.
– А кто? – ночная охотница выкатила глазищи и заморгала.
В наступившей тишине было слышно, как подошел лось. Он вытянул свою огромную морду поближе и шумно потянул носом. При этом его ноздри смешно зашевелились.
– Малёк с кем-то поменялся… – Длинный произнес слова так уверенно, ни к кому не обращаясь, словно это было решение важного вопроса на большом сборе жителей Дальнего леса.
– Поменялся временем? – Ме́ня еще сомневался.
– Бедный мальчик, – сова прикрыла глаза и нахохлилась.
Все разом ощутили свою беспомощность перед опасностью, которая грозит малышу где-то там, в другом времени. Куда ни попасть, ни протянуть руку, ни помочь советом. Это здесь, на земле, они могли бы по запаху отыскать его след или зоркими глазами подметить сверху. Даже ночью. Но как найти мышонка в другом времени не знал никто.
– Есть маленькая надежда…
Слова Гордого прозвучали, как всегда, неожиданно и очень вовремя. Мудрая птица никогда не участвовала в каких-то забавах или пустых перепалках. Никто не слышал, как орёл смеется или плачет, он всегда был по-деловому собран и справедлив. Никто из жителей Дальнего леса не помнил, откуда появилось это независимое и красивое имя. Его так всегда звали. Разве что сова могла что-то рассказать об этой истории, но и она хранила молчание.
– Если помните, – продолжил Гордый, – наш маленький непоседа вместе с властью над временем получил дар телепатии. Он не в состоянии прочитать магические тексты древнего свитка из шкатулки, но разговаривать на расстоянии он умел.