Пока юноши с красными бантами праздновали революцию, священники объясняли крестьянам, что государь сам отказался от власти и тем самым совершил жертву ради России. Не будь этого, уже весной 1917-го в России полыхала бы гражданская война – с учетом немецкого наступления недолгая и неуспешная для разложивших армию революционеров.
При таком «удобстве» для узурпаторов власти идеи о добровольном отречении царя слишком уж много подозрений вызывает вопрос: а было ли это отречение в самом деле? Оригинального текста найти не удалось. То, что лежит в качестве оригиналов в российских архивах, – очевидная подделка подписей царя и обязанного заверить документ барона Фредерикса.
Много источников говорит о том, что царь желал отречься в пользу наследника, а вот подписание карандашиком манифеста об отречении в пользу брата Михаила видел лишь узкий круг лиц, вовлеченных в заговор. Есть, правда, еще запись в многократно подделывавшемся дневнике царя, описывающая отречение в строгом соответствии с «официальной версией».
Графологически – действительно ли писал царь – эта дневниковая запись, как и текст отречения, никогда не анализировалась. А было ли отречение? Если нам вправду интересен этот вопрос, то начинать расследование надо с чистого листа и без предвзятости.
Но вот что характерно – невероятный поток брани, невежественных и клеветнических суждений, который обрушился и на последнего императора, и на крымского прокурора, стоило только Поклонской затронуть эту тему. Иногда встречаются абсурдные утверждения, что царь, как абсолютный самодержец, мог отрекаться как хочешь, хоть мелком на промокашке. Разумеется, это не так – царь в России был подчинен закону и долгу, царство воспринималось как фактическое священнослужение. А Николай II был очень благочестив и щепетилен к исполнению долга.
Если бы он отрекся, то сделал бы это по всей форме.
Уничтожение русской монархии и Российской империи – один из краеугольных камней современного миропорядка. На этих развалинах покоятся и первенство британского королевского дома среди прочих монархий, и безусловное доминирование Британии и США как наиболее «традиционных», избегавших в последние столетия революций стран.
Исчезла роль русских царей как защитников православия и старых традиций, не имеет легитимной сборки геополитическое пространство исторической России. Мало того, свергнутая династия и ее страна были попросту ограблены – золото, драгоценности, недвижимость… Разумеется, этот построенный на царских развалинах миропорядок будет себя защищать, подавляя хотя бы теоретическую идею о возможности возвращения Российской империи на ее законное место в мире. Защищается настолько горячо, что даже позорную станцию в честь цареубийцы Войкова никак в метро не удается переименовать. Базовым инструментом здесь служит клевета в адрес последнего государя, не прекращающаяся уже больше сотни лет, со времен атак на монархию эсеровских террористов, кадетской оппозиции и перебежчиков-октябристов. Очень часто наши «прогрессивно мыслящие» авторы не утруждают себя хотя бы минимальной сдержанностью относительно жестоко убитой семьи.
Все эти «Распутин», «Николашка кровавый», «царьдурак» звучат, конечно, глупо применительно к императору, в течение четверти века возглавлявшему Россию в эпоху коренных перемен, успешно проведшему большую их часть – переход к парламентаризму и гражданским свободам, реформу армии, реформу крестьянской общины, индустриальное развитие. Царь был одновременно и динамической, и консервативной силой, охотно осуществляя перемены, но противодействуя либеральным и революционным контрэлитам угробить страну, чем они и занялись, как только от него избавились.
Сегодня у интеллигенции, которую упоминание о царе по-прежнему заводит до белой пены, новая мода. Николая II обвиняют в слабости и едва ли не в «предательстве страны» за то самое отречение, о котором идет речь. Мол, если бы царь был силен и подавил революцию, то был бы другой разговор.
Особенно эффектно такие разговоры звучат из уст коммунистов и кадетствующих либералов.
Наши современники мстят Николаю II за неудачу российской революции. Царя свергли, но никакой демократии не установили. Перерезали десятки миллионов друг друга. «Жили, как при тарзане». Высшим достижением ХХ века стала наша победа над врагом, которого не было бы, если бы государю дали добить его в 1917-м. К 1991 году скатились совсем в какой-то стыд.
Как оправдаться за очевидную историческую неудачу? Только тем, что царь был так плох, что надо было его свергнуть в любом случае, потому что, если бы он не заслуживал свержения, он бы не был свергнут. Вот такой парадокс – революционеры и их потомки обвиняют царя в революции, которую он пытался предотвратить, за то, что он ее предотвратить не смог.
Мне кажется, что это богатый материал для доктора Фрейда с его «Тотемом и табу». Фрейдовские «сыновья», убившие и съевшие «отца», обвиняют убитого в том, что он оказался недостаточно силен, чтобы их выпороть и поставить в угол, не дать им совершить преступление против него. Урок, который следует иметь в виду правителям и сегодня: сперва громко требуя вашего отречения, та же публика потом, разгромив страну, будет вас обвинять в слабости.
Свержение монархии вовлекло Россию в столетие узурпаций, всё новых и новых отказов от легитимности и принципов права, всё более деструктивных переворотов. Три в 1917-м – мартовский переворот, провозглашение России «республикой» в сентябре и захват власти большевиками. Два в 1918-м – разгон Учредительного собрания и цареубийство. Два в 1991-м. Узурпация 1993 года. Нам пора выскочить из этого порочного круга – и удобнее всего это сделать на том же месте, где мы в него попали, – 2 марта 1917-го.
Нам следует, конечно, признать, что никакого отречения императора Николая II как публично-правового акта не было, а может быть, и вообще не было как факта, и что ликвидация русской монархии и Российской империи были насильственной узурпацией, от которой никогда не поздно отречься. Потом мы можем разобраться, от какого наследия следующего столетия мы отказываемся, какое принимаем.
Восстановление легитимности Российской империи не обязывает нас ни спорить с соседями о границах, ни торопиться замещать вакантный престол. Просто вертящаяся, как волчок, российская государственность приобрела бы наконец-то устойчивую точку опоры в исторической традиции.
19 июля 2015
Махинатора средней руки с Земли, показавшего некоторую лидерскую хватку, принимают в трансгалактическую элиту, направляя в качестве начальника планеты медуз с метановой атмосферой. Герой охотно соглашается переквалифицироваться в медузы, поскольку всем его существованием движет жажда власти. Неважно, где и над кем, – среди медуз, пауков, или бактерий на помойке, – главное, быть первым.
Этот фантастический образ из повести Михаила Харитонова «Успех» довольно точно передает ситуацию, сложившуюся вокруг всё новых и новых «интернациональных» назначений на Украине, так резко контрастирующих с недавней ультранационалистической фразеологией украинского режима (впрочем, изрядно поблекшей после разрыва с «Правым сектором»).