– Вот только про посудный мне не говори. Это моя болезнь. Конечно, он купил тебе сервиз.
– Два. Японский с красными петухами и чешский – белый с золотом, чайные. Он сказал, что у меня хороший вкус.
– Я вот тебя слушаю и думаю, может, мне все это приснилось: смерть Рубина?
– Если ты удивляешься, то представь себе мое состояние… Да, я уехала от него, не было сил оставаться рядом… Сразу подумала о тебе, как о человеке, который поймет и приютит… Но разве я могла предположить, что его убьют?
– Послушай, Вероника, а что, если бы ты осталась и убийца заявился к тебе в квартиру…
– Понятия не имею. Но я тоже об этом думаю. Тогда бы ты услышала о двух трупах.
– Марк допускает мысль, что ты могла… – осторожно произнесла Рита в надежде, что, услышав такое, Вероника все же изменит свое решение и признается в истинной причине, заставившей ее сбежать ночью из дома.
– Да я знаю. Иначе он бы сделал все возможное, чтобы меня хотя бы не запирали в камеру. Выходит, он тоже подозревает меня и допускает мысль, что я – опасный элемент. Что меня надо изолировать от общества. Что я кусаюсь, плююсь и стреляю…
– Но он переживает за тебя…
– С чего бы это? Он меня почти не знает. И если он что-то и сделает, то только ради тебя, Марго.
– Ну и что с того? Да я бы на твоем месте цеплялась за любую возможность! К тому же ты вряд ли бы обрадовалась, если бы поняла, что я тебе лгу, будто бы Марк пытается тебе помочь исключительно ради пополнения списка добрых дел…
– Рита, я никого не убивала. Тем более Рубина. Но, признаюсь тебе, я почему-то успокоилась…
Больше она не проронила ни слова. Поднялась со стула и направилась к двери, давая понять, что разговор окончен. Рита, ошеломленная последними словами подруги, поняла, что приходила напрасно.
Она вошла в кабинет Марка, чтобы рассказать ему о встрече с Вероникой, но, увидев его, строго беседующего с каким-то человеком, поняла, что сейчас Марк ей не принадлежит и что ее появление у него будет выглядеть нелепо. Она, пятясь, вышла из кабинета, уверенная в том, что он ее и не заметил. Но буквально через несколько секунд дверь распахнулась, и Марк поймал ее уже у двери в коридор.
– Ты куда? Как дела? Вероника что-нибудь сказала?
– Тебе передать этот разговор прямо здесь, уложиться в пару секунд? – спросила Рита, понимая, что все равно ей нечего рассказать ему.
– Да. Здесь и сейчас.
– Она говорит, что ей было хорошо с ним, хотя она и знала, что у него семья в Москве… Они ходили по ресторанам, гуляли, словом, она с ним развлекалась на полную катушку. Он ей подарки дарил, не скупился, был приятен в общении. Она туманно намекнула на то, что в постели между ними произошло что-то такое, чего она не приняла… Испугалась, вот и приехала ко мне…
– Ей сколько лет, тринадцать? Чем мог ее, взрослую женщину, бывшую когда-то замужем и наверняка поменявшую не одну дюжину любовников, напугать мужчина?
– Она отказывается говорить на эту тему.
– Но если допустить даже, что он предложил ей нечто такое… скажем, чего не может дать жена, но что ожидается получить у любовницы… За это не убивают.
– Вот и я о том же.
– К тому же он ограблен… В его вещах мы не нашли бумажника, на теле – ни кольца, ни цепочки… В последнее время я заметил, что состоятельные мужчины любят навешивать на себя золото…
– Тогда, может, Веронику отпустим?
– Мы с тобой? – Марк широко улыбнулся. – Может, и отпустим. Даже наверняка отпустим.
– Ты не шутишь?
– Нет. Но чуть позже.
– А его жена… Жена этого Рубина? Ей сообщили о смерти мужа?
– Конечно. Она уже здесь. Остановилась в гостинице. Она опознала мужа. Но особенно-то не убивалась. Сказала, что в последнее время они лишь поддерживали отношения, но каждый уже давно жил своей жизнью.
– Значит, если бы он остался жив, Вероника могла бы рассчитывать на брак…
– Рита!
– Все-все, замолкаю. Так вы отпустите Веронику?
– Да, возможно, уже сегодня вечером.
Промурлыкал телефон. Это была Тамара. Рита взглянула на Марка, словно извиняясь за то, что их разговор прерывается.
– Это Тамара…
– Снова на пикник зовет? – усмехнулся Марк, но почему-то не вернулся в свой кабинет, а продолжал стоять на пороге приемной.
– Тамара? Слушаю… Что-то случилось?
Тамара взволнованным голосом говорила, что Зося так и не объявилась, но в ее комнате на столе они с мужем нашли блокнот, куда она записала расписание московского поезда и стоимость билета.
– Хочешь сказать, она могла уехать в Москву? – удивилась Рита.
– Иначе зачем бы ей было это писать в блокноте? Понимаешь, если она уехала, пусть, это ее жизнь, и я не стану вмешиваться… Просто мне надо знать, что с ней все в порядке…
– Тамара, я сейчас не могу с тобой говорить… Если хочешь, я сама к тебе приеду…
Она отключила телефон и посмотрела на Марка.
– У моих подруг одни проблемы… И начались они как раз тогда, когда я стала жить со следователем прокуратуры… Это совпадение?
– Вероятно. Что у нее случилось?
– Да так, ничего особенного, просто ее домработница, Зося, исчезла. Ее нет уже два дня. В ее комнате на столе они нашли блокнот с расписанием московского поезда и стоимостью билета…
– Она хотела, чтобы ты спросила у меня, не числится ли в списках выехавших из города в Москву ее домработница, а ты не поняла? – улыбнулся Марк. – Давай говори, как ее зовут, фамилию, имя-отчество…
– В том-то и дело, что фамилию Тамара не знает, представляешь? Женщина проработала у нее целый год, а фамилию у нее так и не спросили. Ее зовут Зося. Это все, что я могу сказать.
– Не густо. Значит, я должен найти женщину по имени Зося, которая могла выехать в Москву 1, 2 и 3 августа, так?
– Но имя Зося – достаточно редкое…
– Я попробую. Хорошо, что у нас нет домработницы… Вот была бы головная боль…
Марк вдруг схватил Риту за талию и притянул к себе, поцеловал несколько раз.
– Я прямо заряжаюсь от тебя…
– Но там у тебя… в кабинете… человек… Он ждет тебя…
– Он пишет признательные показания… Друга зарезал, представляешь? На даче. Девушку не поделили.
– Ты тоже способен из-за любви на убийство? – Рита ответила ему долгим поцелуем.
– Не знаю, может быть… Во всяком случае, голову-то из-за тебя я точно потерял. Знаешь, что мне не понравилось?
– Что? – удивилась и насторожилась она.
– Ты сказала одну фразу… «У моих подруг одни проблемы… И начались они как раз тогда, когда я стала жить со следователем прокуратуры…»