– До чего Наску жаль, слов нет, – сказал Галдо. – Вот же сукин сын!

– Да уж, – вздохнул Локк. – Кстати, я собираюсь сегодня же вечером поговорить с ним об этом. С ним или его ручным колдуном – смотря кто из них изволит явиться.

– Свеча, – понимающе кивнул Жан.

– Ага. Когда мы управимся со всеми делами, в час Лжесвета. Вы подождете меня в «Последней ошибке», а я сяду здесь, зажгу свечу и подожду гостей. – Локк ухмыльнулся. – Пусть эти гады прогуляются вверх-вниз по нашей лестнице.

3

День выдался ясным и теплым, а вечер – на редкость прохладным для Каморра. Локк сидел в комнате на седьмом этаже, и призрачные щупальца Лжесвета уже тянулись к пурпурному небу за распахнутыми окнами с опущенными сетками.

Свеча Сокольника теплилась на столе рядом с остатками скромного ужина и наполовину пустой бутылки вина. Другая половина бутылки согревала желудок Локка, сидевшего в кресле лицом к двери, и осторожно потиравшего руку в свежей повязке, которую Жан наложил перед тем, как спуститься в таверну.

– О Многохитрый Страж, – проговорил Локк, обращаясь в пустоту, – если я тебя чем-то прогневал, право слово, не стоит прибегать к таким ухищрениям, чтобы наказать меня. А если я тебя ничем не прогневал, мне остается лишь уповать, что ты находишь мои злосчастья забавными.

Морщась от боли, он несколько раз согнул и разогнул пальцы раненой руки, потом взял со стола бутылку и бокал.

– Этот бокал наполнен для нашего отсутствующего друга, – произнес Локк, наливая в бокал темно-красного вина – превосходной рецины сорта накоцца из виноградников дона Сальвары, расположенных выше по реке.

Бутылка была преподнесена в подарок Лукасу Фервайту, когда он покидал прогулочную барку дона много-много дней назад… или не так уж и много? Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

– Мы уже тоскуем по Наске Барсави и желаем ей покоя в мире ином, – продолжал Локк. – Она была хорошей гарристой и старалась помочь своему пезону в обстоятельствах, неприятных для них обоих. Она заслуживала лучшей участи. Наказывай меня сколь угодно сурово, о Многохитрый Страж, но для нее сделай все, что в твоих силах. Об этом молит тебя твой верный слуга.

– Хочешь узнать истинную меру набожности человека, – сказал Сокольник, – понаблюдай за ним во время его одинокой трапезы.

Дверь за картенским магом затворилась, но как она открывалась, Локк не видел и не слышал. Да и вообще он заложил на ней засов, прежде чем сесть за ужин. Сокольник явился без птицы, в уже знакомом Локку сером камзоле с расходящимися полами и алыми обшлагами, украшенными серебряными пуговицами. На голове у него был серый бархатный берет с приколотым серебряной булавкой пером, явно принадлежащим Вестрисе.

– Сам я никогда особой набожностью не отличался, – продолжал маг. – Как и особой любовью к лестницам.

– Мое сердце исполнено сострадания к тяготам, выпавшим на твою долю, – сухо ответил Локк. – Где твой сокол?

– Летает поблизости.

Локк с тревогой подумал об открытых окнах, всего минуту назад казавшихся неприступными. Если вдруг Вестриса решит ворваться в комнату, сетка не остановит сокола.

– Я надеялся, твой хозяин придет с тобой.

– Мой клиент занят другими делами. Я говорю от его имени и передам ему все твои слова. Если ты сообщишь что-нибудь, достойное внимания, разумеется.

– Слова для него у меня всегда найдутся. Например, «кровожадный безумец» или «тупой выродок». Тебе или твоему клиенту вообще приходило в голову, что единственный верный способ превратить каморрца в заклятого врага, который никогда не пойдет ни на какие переговоры с вами, – это убить его кровного родственника?

– О боги! – воскликнул Сокольник. – Вот беда-то! А ведь Серый король искренне полагал, что Барсави воспримет убийство своей дочери как дружественный жест. – Он вопросительно поднял брови. – Так ты хочешь самолично доложить об этом моему клиенту – или мне прямо сейчас бежать к нему с твоим поразительным откровением?

– Очень смешно, гнусный ты червь! Я же согласился нарядиться твоим хозяином – но вы с ним, мать вашу, здорово осложнили мне дело, прислав капе тело его единственной дочери в бочке лошадиной мочи!

– Сожалею, – пожал плечами вольнонаемный маг. – Но договоренность остается в силе, как и угрозы, заставившие тебя пойти на нее.

– Барсави хочет, чтобы я отправился с ним на встречу. О чем и сообщил мне сегодня утром. В других обстоятельствах я бы сумел отвертеться – но теперь? Убийство Наски поставило меня в безвыходное положение.

– Ты у нас все-таки Каморрский Шип. Я лично буду очень разочарован, если ты не изыщешь способа преодолеть это затруднение. В случае с Барсави речь идет о просьбе, а в случае с моим клиентом – о безоговорочном требовании.

– Твой чертов клиент не все мне рассказывает.

– Можно с уверенностью предположить, что он лучше тебя знает, как ему поступать. – Сокольник лениво перебирал пальцами правой руки тонкую нить со странным серебряным отливом.

– Черт подери! – прошипел Локк. – Возможно, мне плевать на капу, но Наска была моим другом. Принуждение угрозами я могу понять, но бессмысленное злодейство – нет. Вам, сволочи, не было решительно никакой необходимости убивать девушку!

Сокольник растопырил пальцы, и натянутая между ними крест-накрест нить заблестела. Он медленно зашевелил пальцами, сплетая из нее узор за узором с такой же ловкостью, с какой братья Санца гоняли монетку по костяшкам.

– Не выразить словами, сколь тяжело мне сознавать, что мы можем лишиться твоего милостивого расположения, – сказал колдун.

Затем он коротко прошипел какое-то слово, единственный слог на незнакомом Локку наречии. Неприятный резкий звук отдался в комнате слабым, словно прилетевшим издалека эхом.

Деревянные ставни позади Локка с грохотом закрылись, и он испуганно вскочил с кресла.

Одно за другим захлопнулись все остальные окна, и незримая рука с лязгом задвинула защелки на них. Сокольник снова пошевелил пальцами, блеснул сплетенный между ними паутинный узор, и Локк сдавленно охнул: колени его внезапно обожгла боль, как от сокрушительного пинка.

– Ты опять держишься со мной непочтительно, – холодно произнес вольнонаемный маг. – Меня это нисколько не забавляет. Посему я выполню распоряжения своего клиента с сугубым усердием, с толком и расстановкой.

Локк заскрипел зубами, и на глазах выступили слезы, когда боль начала усиливаться, остро пульсировать, растекаться по ногам. Теперь у него было ощущение, будто в коленных чашечках пылает холодный огонь. Он бессильно пошатнулся вперед, одной рукой схватился за колено, другой вцепился в край стола и устремил на мага яростный взгляд. Попытался заговорить, но горло сдавило судорогой.

– Ты собственность, Ламора. Ты принадлежишь Серому королю. Ему нет ни малейшего дела до твоей дружбы с Наской Барсави. Девушке просто не повезло с отцом, которого ей дали боги.