– Госпожа д’Обарт, барышня д’Обарт… – промолвил Кало с низким поклоном. – Ваши покорные слуги.

– По-прежнему в полном вашем распоряжении, – добавил Галдо.

– Господин Санца и господин Санца, – откликнулась старшая д’Обарт. – Мы очень рады вас видеть.

– Хотя по-прежнему в ваших услугах не нуждаемся, – заметила младшая.

– Желаете купить что-нибудь? – Джессалина сложила руки на прилавке и вопросительно приподняла бровь.

– Вы угадали. Одному нашему другу нужно нечто особенное. – Кало достал из-под камзола кошелек и держал в руке не открывая.

– Особенное?

– Ну, если точнее – особого действия. Нашему другу должно стать дурно. Донельзя дурно.

– С моей стороны, конечно, неразумно упускать свою выгоду, – сказала Джессалина, – но три-четыре бутылки рома дадут такой эффект за малую долю тех денег, в которые вам обойдется любое мое зелье.

– О нет, речь идет о дурноте другого свойства, – быстро заговорил Галдо. – Он должен занемочь так сильно, словно уже стучится в опочивальню Богини Смерти и спрашивает, можно ли войти. А немного погодя он должен полностью восстановить силы, словно и не лежал при последнем издыхании. Как актер в спектакле, если угодно.

– Хм… – Джанелена задумчиво нахмурилась. – Даже не знаю, есть ли у нас подобного рода средство, по крайней мере под рукой.

– Когда оно вам нужно? – спросила ее мать.

– Вообще-то, мы надеялись выйти отсюда с ним в кармане, – сказал Кало.

– Ну знаете, голубчики, мы чудес не творим. Вопреки всеобщему мнению. – Джессалина побарабанила пальцами по прилавку. – Такие зелья нужно заказывать заблаговременно. Так воздействовать на телесный состав… чтобы человек в одну минуту слег при смерти, а через пару часов встал да пошел как ни в чем не бывало… это дело мудреное, тонкое.

– А мы не картенские маги, – добавила Джанелена.

– И слава богам! – живо воскликнул Кало. – Но у нас очень срочная надобность.

– Ладно, – вздохнула Джессалина. – Попробуем сообразить что-нибудь этакое… незатейливое, но вполне отвечающее вашим требованиям.

– Цветок гробокопателя, – сказала ее дочь.

– Да, – кивнула Джессалина. – А после – сомнейская сосна.

– Кажется, и то и это у нас есть. Проверить?

– Ступай, только арбалет оставь мне.

Отдав оружие матери, Джанелена отомкнула дверь в глубине помещения и скрылась за ней, плотно затворив за собой. Джессалина аккуратно положила арбалет на прилавок, но руку с приклада не убрала.

– Вы нас обижаете, сударыня, – притворно возмутился Кало. – Мы безобидны, как котята.

– И даже более, – подхватил Галдо. – Котята все-таки царапаются и гадят где ни попадя.

– Дело не в вас, мальчики, а в общей обстановке. После убийства Наски в городе очень неспокойно. Старый Барсави, не иначе, замышляет страшную месть. Одним богам ведомо, кто такой этот Серый король и чего он хочет, но мне с каждым днем становится все тревожнее – мало ли какие гости могут нагрянуть.

– Да, паршивые времена настали, – вздохнул Кало.

Вскоре вернулась Джанелена, с двумя мешочками в руке. Заперев дверь, она передала мешочки матери и снова взяла арбалет.

– Значит, так, – сказала старшая д’Обарт. – Сначала ваш друг примет вот это, из красного мешочка. Здесь растертый цветок гробокопателя, такой пурпурный порошок. Красный мешочек, запомните. Порошок растворить в воде. Это сильное рвотное средство, вызывающее сами понимаете что.

– Ничего хорошего, – пробормотал Галдо.

– Через пять минут у вашего друга разболится живот. Через десять затрясутся руки-ноги. А через пятнадцать он начнет выблевывать все, что съел за последнюю неделю. Зрелище не из приятных. Заранее приготовьте ведра.

– И все будет выглядеть правдоподобно? – осведомился Кало.

– Выглядеть? Голубчик мой, все будет по-настоящему. Разве можно притвориться, будто у тебя кишки выворачивает?

– Можно, – хором ответили братья Санца.

– Он выкидывал такие штуки с помощью пережеванных апельсинов, – добавил Галдо.

– Ну, здесь вашему другу притворяться не придется. Любой каморрский лекарь клятвенно заверит, что имеет место самое настоящее и очень тяжелое телесное расстройство, вызванное естественными причинами. Цветок гробокопателя мгновенно растворяется в желудке, так что в рвоте его не обнаружить.

– А потом? – спросил Кало. – Что насчет второго мешочка?

– Здесь кора сомнейской сосны. Ее нужно раскрошить и заварить, как чай. Превосходное противоядие от рвотного порошка – мигом устраняет его действие. Но учтите, цветок гробокопателя свое дело уже сделает. Кора не вернет пищу обратно в желудок и не восстановит силы, которые ваш друг потратит, пока его будет выворачивать наизнанку. Он будет слаб и нездоров еще день-два по меньшей мере.

– Звучит замечательно, – кивнул Кало. – Во всяком случае, в нашем странном понимании слова «замечательно». Сколько мы вам должны?

– Три кроны двадцать солонов. И то потому лишь, что вы воспитанники старого Цеппи. Конечно, это не в подлинном смысле алхимические снадобья, просто очищенное и облагороженное сырье, но и оно на дороге не валяется, знаете ли.

Кало отсчитал из кошелька двадцать золотых тиринов и сложил столбиком на прилавке.

– Вот пять крон. С учетом того, что наша сделка будет забыта всеми ее участниками.

– Санца, – промолвила Джессалина д’Обарт без тени улыбки, – любая покупка, здесь совершенная, нами быстро и крепко забывается.

– Значит, нашу покупку нужно забыть быстрее и крепче, чем обычно. – Кало добавил к столбику еще четыре монеты.

– Ну, если ты настаиваешь на дополнительных доводах…

Джессалина достала деревянный скребок и смахнула тирины с прилавка – судя по звуку, в кожаный мешок. Она избегала прикасаться к монетам: черные алхимики редко доживали до ее возраста, если ослабляли параноидальную бдительность в отношении всего, что приходится трогать, нюхать или пробовать на вкус.

– Мы глубоко вам благодарны, – сказал Кало. – И наш друг тоже.

– О, насчет вашего друга сильно сомневаюсь, – усмехнулась Джессалина д’Обарт. – Сначала угостите его порошком из красного мешочка, а потом посмотрите, сколь горячей благодарностью он ко мне проникнется.

3

– Подай мне стакан воды, Жан. – Локк стоял у окна на седьмом этаже Расколотой башни и смотрел на длинные черные тени, отброшенные домами южного Каморра в свете закатного солнца. – Пора принимать снадобье. Сейчас где-то без двадцати девять, полагаю.

– Вот, уже развел. – Жан протянул товарищу полную жестяную кружку, на дне которой клубился лиловатый осадок. – Эта дрянь действительно растворяется в мгновение ока, как и говорили Санца.