– Боюсь, удовлетворение будет не обоюдным. – Барсави поднял левую руку, и из толпы выступил один человек.

Локк пристально в него вгляделся: немолодой мужчина, костлявый и лысоватый. Без доспехов и оружия. Очень странно. И он, похоже, дрожит от страха.

– Делай, как мы договорились, Эймон, – велел капа. – Я честно выполню свою часть обязательств, не сомневайся.

Безоружный мужчина двинулся вперед, медленно и нерешительно. Он смотрел на Локка с нескрываемым ужасом, но тем не менее шел прямо к нему, а сотня до зубов вооруженных головорезов молча наблюдала за происходящим, ничего не предпринимая.

– Правильно ли я понял его намерения? – насмешливо осведомился Локк.

– Скоро мы все увидим, какие у него намерения, – ответил капа.

– Я неуязвим для ножа и убиваю одним прикосновением.

– Да, ходят такие слухи, – кивнул капа.

Мужчина продолжал приближаться. Он уже находился в тридцати футах от Локка… в двадцати…

– Эймон, – произнес Локк, – тебя посылают на верную смерть. Остановись.

«О боги! – подумал он. – Не делай того, что собираешься сделать! Не вынуждай Сокольника убить тебя».

Эймон продолжал идти, подволакивая ноги. Подбородок у него трясся, дыхание было частым и тяжелым. Он выставил вперед дрожащие руки, словно готовясь кинуться в огонь.

«О Многохитрый страж, прошу тебя, пусть он испугается! – в отчаянии подумал Локк. – Пусть он остановится! Сокольник! Сокольник, пожалуйста, нагони на него страху, сделай с ним что угодно, только не убивай!» Холодный пот катился у него по спине ручьями. Он чуть наклонил голову и вперил пристальный взгляд в Эймона. Теперь их разделяло всего десять футов.

– Эймон, я тебя предупредил. – Он изо всех сил старался говорить спокойным тоном, но у него не очень-то получалось. – Тебе грозит смертельная опасность.

– Да… да, я знаю, – ответил мужчина дрожащим голосом.

Затем он сделал последний шаг и обеими руками потянулся к правому плечу Локка.

«Черт!» – подумал Локк и, хотя он прекрасно знал, что от него самого ничегошеньки не зависит и убьет несчастного Сокольник…

Он непроизвольно отшатнулся, чтобы Эймон не дотронулся до него.

Глаза Эймона вспыхнули от изумления, он сдавленно ахнул, а в следующий миг, к ужасу Локка, прыгнул вперед и обеими руками вцепился в его руку – точно голодный стервятник, запускающий когти в долгожданную поживу.

– А-а-а-а-а! – как безумный завопил он, и в первое мгновение Локк решил, что с ним происходит что-то ужасное.

Но нет – Эймон был живехонек и держал его мертвой хваткой.

– Черт и еще раз черт! – пробормотал Локк, занося левый кулак, чтобы крепко врезать бедняге.

Но он стоял в очень неустойчивой позе, и Эймон, воспользовавшись своим преимуществом, изо всех сил толкнул его и вновь дико заорал: «А-а-а-а-а!» Полный торжества вопль, премного озадачивший Локка, с размаху шлепнувшегося на задницу.

Потом позади Эймона загрохотали по камню тяжелые башмаки, и темные фигуры окружили Локка со всех сторон, грубо схватили и рывком подняли на ноги. Он стоял в пляшущем свете двух дюжин факелов, удерживаемый сильными руками за плечи, за локти и запястья, за шею.

Капа Барсави, с горящими дьявольским предвкушением глазами, протолкался через толпу, отодвинул Эймона в сторону и встал лицом к лицу с Локком!

– Ну что, твое величество? Бьюсь об заклад, тебя сейчас оторопь забирает, сукино отродье.

Люди Барсави загоготали, засвистели, заулюлюкали. Затем капин пудовый кулак двинул Локку под дых – и воздух с хрипом вырвался у него из легких, и черная боль взорвалась в груди, и лишь тогда он окончательно понял, что дело дрянь.

4

– Да, бьюсь об заклад, ты удивлен до чрезвычайности, – продолжал капа, расхаживая взад-вперед перед Локком, которого по-прежнему держало с полдюжины здоровенных мужиков ростом чуть ли не в полтора раза выше него. – Я тоже, признаться. Давайте-ка откинем капюшон, ребятки.

Грубые руки сорвали капюшон с головы Локка, и капа холодно воззрился на своего пленника, одной рукой поглаживая заплетенную в косицы бороду.

– Серое, серое, все серое. Смахиваешь на балаганного лицедея, – усмехнулся он. – А тощий-то какой! Ну и дохляка мы поймали нынче, парни! Вот он, Серый король, повелитель теней, тумана, и больше ничего.

Злобно ощерясь, капа наотмашь ударил Локка по лицу справа и тут же – едва тот успел почувствовать обжигающую боль – нанес тяжелый удар слева. Локк уронил голову на грудь, но чья-то рука схватила его за волосы и дернула назад, заставляя смотреть в глаза Барсави. Мысли лихорадочно метались в голове. Неужто люди капы ухитрились найти Сокольника? Каким-то образом отвлекли его внимание? Неужто капа настолько обезумел от горя и ярости, что решился убить вольнонаемного мага?

– О, мы знаем, что ты неуязвим для кинжала и стрелы, к великому нашему сожалению, – продолжал Барсави. – Но что насчет обычных побоев? Чары картенских магов – странная штука, верно? Оружие мощное, но узкого действия.

Под насмешливый гул толпы он снова со страшной силой двинул Локка кулаком в живот. Огненные волны боли раскатились от повздошья по всему телу, колени у Локка подкосились, но грубые руки подхватили его, не давая упасть.

– Сегодня утром один из твоих людей явился на Плавучую Могилу, – оскалился Барсави.

У Локка по спине пробежали ледяные мурашки.

– Похоже, ты не одного меня разъярил, вернув мне тело Наски в таком виде. Похоже, не все твои люди сочли забавным подобное гнусное надругательство. Так что мы с твоим человеком быстро сторговались. И он порассказал много интересного про чары, тебя охраняющие. А что до историй про твою способность убивать одним прикосновением, так он сказал, что все это чушь собачья.

«Тебе крышка, – прозвучал в голове Локка тихий голос, явно принадлежавший не Сокольнику. – Тебе крышка. Тебе крышка». Разумеется, никто Сокольника под стражу не брал и никаким иным способом от дела не отвлекал. Это ясно как день.

– Но я не вполне доверял этому малому, а потому заключил сделку с Эймоном, которого ты наверняка не знаешь. Эймон умирает, у него ползучая хворь в нутре, опухоли в желудке и позвоночнике. Лекари здесь бессильны. Бедняге недолго осталось, два месяца от силы. – Капа похлопал изможденного мужчину по спине с такой гордостью, словно тот приходился ему родным сыном. – Вот я и сказал: почему бы тебе, Эймон, не подойти и не схватить подлого выродка? Если он и впрямь убивает прикосновением – что ж, ты умрешь быстро и без мучений. Ну а если ты останешься живой… – Барсави широко ухмыльнулся, отчего все его багровое лицо собралось в морщины. – Что ж, тогда…

– Тыща полных крон, – хихикнул Эймон.

– Для начала, – добавил капа. – И я свое обещание сдержу. Но вознагражден он будет не только деньгами. Я пообещал Эймону, что последние дни он проведет в собственном особняке, весь в шелках и золоте, в обществе полудюжины отборных девиц из Гильдейских лилий. Уж я постараюсь скрасить ему остаток жизни. Он умрет в почете и роскоши, как какой-нибудь чертов герцог, поскольку сегодня я нарекаю его самым храбрым человеком в Каморре.