– Тем, что выдаете им ножи?
– Это был столовый нож. Он его украл и сам заточил. – Руководитель пожал плечами. – Я буду снаружи, поблизости. Позовите, когда освободитесь.
В комнате для отдыха столы и стулья были расставлены в замысловатом порядке, стоял бильярдный стол и имелся дартс, только без дротиков. На стене висел большой телевизор, который без звука транслировал музыкальные видео. На доске объявлений были прикреплены листовки из разных организаций. Я знал некоторые названия благодаря гимназии Рённинге, потому что эти организации распространяли там информацию о борьбе с наркотиками и преступностью.
Грим сидел за столом и читал. Он изменился за три недели отсутствия. Загорел и сбрил волосы. От светлых вихров на его голове остался только короткий ежик цвета ржи. Когда мы вошли, он слабо улыбнулся и отложил книгу в сторону.
– Привет.
– Привет.
Мы с Юлией сели за стол, который был весь испещрен маленькими царапинами, размашистыми и неровными, как будто оставленными ключами. В некоторых из них были чернила. Я провел по ним пальцами. Грим выглядел внезапно повзрослевшим.
– Как дела? – спросил я.
– Хорошо.
– Осталась всего неделя.
– Да, я знаю.
– Хитро придумано, – попробовал я. – Ограбить школьную кассу и уехать отдыхать на природу на месяц.
Грим рассмеялся, но его глаза не смеялись.
– Да, думаю, да. – Он потянул носом. – Ты хорошо пахнешь.
– Правда?
– Напоминает запах нашего дома, – сказал он.
– Иногда твое чутье хуже, чем ты думаешь, – пробормотала Юлия, и я был уверен, что она покраснела, но я не мог видеть точно, потому что она сидела рядом со мной.
– Люди говорят неправду о происходящем, – сказал Грим.
– Тебе денег дают уже за твой нюх? – спросил я.
– Что-то в этом духе.
– Что это значит? – спросила Юлия.
– Ничего, – ответил он и улыбнулся, проводя рукой по коротко остриженным волосам. – Только то, что… здесь все хорошо.
– У тебя же друга здесь пырнули ножом позавчера, – сказал я.
– Не был он мне никаким другом, – прошипел Йон, и его взгляд заволокло. – Джимми – мой друг.
– Джимми?
– Тот, кто был с ножом.
По описанию Грима, Джимми был бледным худым парнем с длинными, темными волосами. Его отец слишком много пил, а мама была еще хуже. Она бросила их и ушла к финну шведского происхождения из Ботчурки, и он давал ей наркотики. К тому же Джимми часто травили в школе. Однажды он понял, что с него достаточно, и разбил лицо обидчику большим степлером. За это его и отправили в лагерь. Здесь образовался альянс из пяти участников, лидером которого стал парень по имени Драгомир, хоккейный игрок из Вэллингбю. Поначалу Джимми держался особняком, как и Грим. Так они и нашли друг друга.
– Мы ничем особенным не занимались, – говорил Грим. – Просто болтали о том о сем.
Спустя неделю выяснилось, что у Йона своеобразное чутье. Например, он нашел в шкафу общественные деньги, которые они с Джимми поделили. Скоро это стало известно остальным участникам группы. Они забрали долю Джимми, а Грима не тронули. Втайне он потом поделился с другом своими деньгами.
– Но я не вступился за него, – сказал он, и было видно, что ему стыдно. – Перед другими. Вместо этого… вместо этого я как бы был на их стороне, хотя мы с ним продолжали встречаться и общаться втихомолку.
Спустя две недели Грим гулял после игры в баскетбол. За углом одного из домов он услышал, как кто-то шепчется в крайнем возбуждении. Он узнал Драгомира и нескольких вокруг него.
– Настал твой час, маленький подонок.
Грим подошел к кружку мальчишек и заглянул внутрь. Увидел испуганное лицо Джимми.
– Только не волосы, – шептал тот. – Пожалуйста, только не волосы…
Драгомир держал в руке жужжащий триммер.
– Поиграем в парикмахера? – спросил он и придвинулся к своей жертве.
– Я заглянул Джимми в глаза, – сказал Грим. – Покачал головой, отошел на пару шагов назад. Когда я повернулся к ним спиной, то услышал гудение триммера, проходившего по его волосам.
У Грима в глазах стояли слезы. Я удивился. Юлия протянула к брату руку через стол, но он отдернул свою. Я смотрел на его бритую голову.
– Ты поэтому побрил…
– После этого, – продолжил он и сильно потер глаза, пару раз моргнул, – на следующий день он сидел в столовой, и я спросил разрешения присоединиться. Он просто пожал плечами, но я радовался уже тому, что он, по крайней мере, не отказался. Несколько прядей волос еще остались на его голове, это выглядело ужасно, и я предложил привести все в порядок. Он посмотрел на меня с улыбкой, как будто это уже не имело никакого значения. Я был уверен, что перед ним лежал столовый нож, но в конце обеда он сидел только с вилкой. Должно быть, он спрятал его прямо на моих глазах во время ланча. Через несколько дней на том же месте, где они побрили его, он пырнул Драгомира этим ножом в живот. Вот что случилось, – закончил рассказ Грим, и воцарилась тяжелая тишина.
Мы покинули «Юмкиль» вечером.
– Увидимся через неделю, – проговорил я.
– Да, и спокойствие закончится, – ответил Грим.
Он знал. Я был убежден в этом. Он чувствовал ее запах на мне. И, думаю, он чувствовал мой запах на ней тоже, но ничего не сказал – по крайней мере, мне.
– Мы ждем тебя, – Юлия погладила его по спине, и Грим, хоть и застыл сначала, позволил ей прикоснуться к нему.
– Что случится, если собрать двадцать парней с такими же проблемами, как у Йона, если не хуже, в одном месте? – бормотала Юлия в автобусе по дороге назад. – А вот что. Те, кто сюда приехал за помощью, получили ножом в живот, и стало только хуже. Это же бред, не понимаю, чем думают социальные службы.
– Я думаю, он знает, – тихо сказал я. – О нас.
– Он не знает. Только подозревает.
– Ты уверена?
– Он же мой брат. Я знаю его как облупленного.
– А что случится, если все всплывет? Не лучше ли сразу признаться?
Юлия молчала. На мой вопрос, всё ли в порядке, она ответила «да» и улыбнулась, и, несмотря на явную неправду, я предпочел этому поверить.
Мы с Гримом могли говорить обо всем. Обо всем, кроме Юлии. Несколько раз он спрашивал, кто мне нравится, или намекал на общих знакомых. Но я всегда увиливал, потому что страшился его реакции.
Само по себе это обстоятельство не угрожало нашей дружбе. Подобное я видел в фильмах, и все обычно заканчивалось хорошо. Но иногда оборачивалось катастрофой.
Грим мог это принять, и тогда ничего страшного не случилось бы. Возможно, поначалу обстановка была бы неловкой, но только временно. С другой стороны, он мог счесть такое неприемлемым и возложить вину явно не на Юлию, свою родную сестру. И в таком случае я был бы вынужден выбирать между ними. Если бы у меня вообще была такая возможность. Могло случиться так, что Грим отстранился бы от меня и запретил ей со мной общаться. И тогда я потерял бы обоих.