Ой! Мне даже не верится, что я тебя увижу, так долго тянутся дни, когда ждешь встречи, а в то же время бегут так быстро! Ведь прошло уже больше месяца, как мы виделись с тобой, когда ты был у меня во время болезни. Вот и прошел день женского праздника. Для меня он был не очень хорошим и веселым. Я думала, что на людях, в обществе я немного развеселюсь, но оказалось не так. Папа удивился, что я даже на танцы не осталась, но я не могла не только танцевать, но даже смотреть на них. И причиной этого был ты! Не думай, что ты обидел меня чем-либо. Нет! Это совсем-совсем другое! И ты, я надеюсь, уже понял меня.

И вот после вечера мне особенно захотелось ответить на твое письмо от 23-го февраля лично, т. к. многое затронуло меня там, а главное то, что я чувствую, что ты еще ко многому относишься с недоверием. Я, правда, особенно не беспокоюсь, т. к. уверена, в конце концов ты убедишься в своих ошибках и никогда не повторишь их.

Спасибо за твои предупреждения, чтобы я обо всем серьезно подумала.

Мне кажется, что они излишни. Я знаю точно, что ничего не пройдет, а тем более – незаметно. Это чувство уже срослось со мной, и если вырвать его у меня, то это произойдет далеко не безболезненно. Я уже думала обо всем, а проверка моих мыслей происходит ежедневно, ежечасно, ежеминутно, даже тогда, когда я не думаю об этом.

Я не знаю, почему, но когда я получаю твои письма, то почти в каждом из них я вижу, читаю свои мысли, свои вопросы или ответы на мои вопросы, которых я никогда не задавала тебе, но сама о них думала. И ловлю себя на том, что мы не только одинаково думаем о нашей дружбе, но даже наши опасения друг за друга равны.

Если тебе кажется, что у меня это только увлечение, что это может пройти со временем, и ты написал мне об этом в последнем письме, то у меня этот вопрос встал уже давно по отношению к тебе, я только не хотела писать тебе о нем, боясь, что он будет некстати. А хотела проверить его временем, которое бы и явилось нашим лучшим судьей. Но раз ты затронул его первым, то теперь мне уже нечего скрывать.

До свиданья, Боренька! Привет тебе от мамы и папы, а от меня – твоим друзьям.

До скорой встречи. Целую. Только твоя.

Инна

26. И скучно, и грустно…

4 марта 1949 года

Инночка! Здравствуй, дорогая моя!

Сейчас собираюсь идти в университет, и перед уходом надеюсь, в конце концов, дозвониться до тебя, хотя не уверен, что поймаю тебя на каком-нибудь телефоне.

«Квадрат» мне вчера передал такие «страшные» новости, что я уже, признаться, «боюсь» и звонить-то. «Хемниц» мне вообще не дает твоего номера под различными предлогами, а «Чайка» то отвечает, что ты ушла в кино, то номер занят или еще что.

Мне уже самому становится неудобно, когда надоедаешь всем станциям по несколько раз, и в результате последняя из них отказывается набрать номер. Так было по несколько раз вот уже третий день, да и сегодня тоже. А ты, конечно, обижаешься и раздуваешь свою фантазию, как только можешь.

Почему-то сейчас у меня такое ужасно подавленное состояние – ничего не хочется делать, никуда не хочется идти, ни о чем не хочется думать. Всех хочется послать «к черту», прости за грубость, и уйти, чтобы ничего не видеть, не слышать, не чувствовать, остаться наедине со своими, хоть и не совсем приятными, мыслями. И от этого еще скучнее, тяжелее и обиднее.

Жду десятое марта. Помнишь ли ты свое обещание? Кажется, что уже очень давно мы не виделись друг с другом. Да и не только кажется, а действительно завтра уже ровно месяц, как я был у тебя.

Прости за такую, необычную для меня, меланхолию. И не поддавайся ей сама. Будь всегда бодрой, веселой, жизнерадостной и сильной.

От всей души желаю тебе здоровья, благополучия, счастья. Привет твоим родным от меня, а тебе – от Кости, доктора, Сергея и всех-всех остальных.

А сейчас – до свидания, до встречи. Приезжай, я жду тебя уже давно-давно. Крепко обнимаю и горячо целую тебя.

Твой Борис.

* * *

19 марта 1949 года

– С той поры. Как мы увиделись с тобой,

В сердце радость и надежду я ношу,

По-иному и живу я и дышу,

С той поры, как мы увиделись с тобой…

Дорогой Боренька! Здравствуй, родной мой!

Вот уже и суббота кончается, но она не принесла мне той радости, к которой я привыкла за эту замечательную неделю, которую я провела с тобой. Она до сих пор ясным солнышком светит в моей душе.

Даже самые простые будничные дни, когда ты до 9-ти был на занятиях, для меня были лучшими, чем сегодняшний. Как хочется в этот день, именно сегодня, быть с тобой. Я даже не знаю, пошла бы я на танцы, если бы была с тобой.

Мне очень хочется сейчас просто сесть рядом с тобой, и даже не видеть, а просто чувствовать, что ты сидишь рядом. Мне даже и говорить не хочется, а просто посидеть и помолчать. Вот видишь, скольких удовольствий готова лишить себя, лишь бы ты был рядом.

Я тебе говорила, когда была там, у тебя, что, может быть, я когда-нибудь пожалею о том, что нам пришлось долго быть вместе. Я пишу «долго» и тут же противоречу себе – ведь эта неделя прошла так быстро, что даже сегодняшний день, полный работы и забот, мне кажется длиннее, чем та неделя. Прости, я отвлеклась от мысли.

Так вот: я не хочу сказать, то я жалею о том, но мне теперь во много раз труднее переносить разлуку, чем это было до сих пор. Я нигде не нахожу себе места, никуда сегодня не пошла. Картины идут старые, идти на танцы – это просто преступление! Да, да! Ведь это значит просто не уважать себя (чего ты никак не одобряешь). Если бы я пошла сегодня, то, кроме лишних переживаний, я не получила бы ничего.

Если раньше, несколько привыкнув к мысли, что ты не можешь пойти со мной, что пока я должна пойти одна, я и то не получала должного удовольствия, то теперь все мысли, каждая клеточка сердца и тела помнит и чувствует тебя, и я не хочу портить себе и без того плохое настроение.

Прости меня, что я так смело пишу о своих чувствах. Но мне кажется, что прошел тот период, когда мы скрывали друг от друга свои чувства, и я думаю, что ты не будешь иронизировать над этим письмом, как ты сделал это во время моего пребывания в твоем городе, чем почти довел до слез, когда читал мое письмо, полученное в моем присутствии. Я не хотела вспоминать об этом случае, но как-то к слову пришлось.

Боренька, родной мой! Мне показалось сегодня, что ты был недоволен, что нам не дали поговорить по телефону. Мне не хочется думать, что причиной этого была я. Нас просто разъединил «Хемниц» или ты первый бросил трубку, обидевшись на то, что ко мне пришли гости?

Видишь ли, я никогда не меняю хорошее на плохое, и более интересное на менее интересное. Поэтому мне очень не хотелось, чтобы ты уходил от телефона. Меня больше тянуло поговорить с тобой, чем с теми, кто пришел. И я уверена, что если бы ты не ушел, мы с тобой могли бы еще поговорить сколько хотелось.