— Подумайте над тем, что я вам сказал. Теперь же я хочу вернуться. Вы сможете связаться со мной в любую минуту. Я буду у себя в кабинете.
Генерал откланялся и сел в один из автофургонов, который тотчас тронулся с места, освободив тем самым дорогу, и уже через минуту скрылся в воротах штаба заговорщиков.
— Черт побери, Эрнст, что здесь происходит?
Кальтенбруннер смерил Скорцени презрительным взглядом:
— Штурмбаннфюрер, а вы что здесь делаете? Насколько я помню, мы вас не вызывали.
— Меня прислал к вам в помощь рейхсмаршал Геринг.
Это была откровенная ложь, но другого выхода Скорцени не видел. Можно было, конечно, сказать, будто бы он выполняет приказ рейхсфюрера, однако внутреннее чутьё подсказало, что не стоит упоминать здесь имя Гиммлера. И о встрече с Шелленбергом сообщать пока тоже не стоит. Геринг же оставался той нейтральной и мощной фигурой, проверять которую шеф службы безопасности вряд ли решится.
— Откуда Герингу известно, что я здесь?
Скорцени поморщился: от Кальтенбруннера несло как от винной бочки.
— Понятия не имею. Ольбрехт связан с заговорщиками?
— Насколько я понял, да.
— И вы не арестовали его?
— За что? — удивленно вскинул брови обергруппенфюрер. — Я потребовал, чтобы он выдал нам полковника Штауффенберга. Непосредственного исполнителя покушения на фюрера. А насчет генерала у меня приказа нет.
— Как? — теперь настал черед удивлению Скорцени. — «Кумушка» совершил покушение на фюрера?
«Кумушкой» Штауффенберга прозвали в СС за то, что он проповедовал греческую атлетику и окружал себя смазливыми молоденькими офицерами. Чины постарше терпеть не могли его «мужской гарем», который тот всюду таскал за собой. Но в гомосексуализме полковника никто из них не смел обвинить, ибо граф имел прекрасную дружную семью.
— В том-то и дело. — Кальтенбруннер достал плоскую фляжку, отвинтил крышку, сделал глоток. До ноздрей Скорцени донесся аромат дорогого коньяка. — Когда мы с рейхсфюрером стали выяснять, как все произошло, нашему удивлению не было границ.
— Вы были в Ставке?
— Ну да. Вылетел туда по приказу рейхсфюрера.
— Что с фюрером?
— Когда садился в самолет, он был еще жив.
— Что значит — «был еще жив»?
— Я случайно слышал разговор врачей. Они единодушны во мнении, что фюрер долго не протянет. Вполне возможно, мы уже сироты.
— А как узнали, что именно Штауффенберг подложил бомбу?
Кальтенбруннер сделал очередной глоток.
— Сразу после взрыва обнаружили, что среди покойников нет его тела. Потом выяснили, что он покинул бункер за пять минут до взрыва. И, что самое главное, внутрь зашел с портфелем, а вышел без него. Ну уж а криминалисты сделали все остальное. Меня отправили в Берлин арестовывать графа, рейхсфюрер же остался там, с фюрером. Хотите?
— Спасибо, не время, — отказался Скорцени от протянутой фляги. Найдя глазами Ремера, он оставил Кальтенбруннера и подошел к командиру батальона охраны: — Майор, ваши люди готовы к бою?
— Так точно, штурмбаннфюрер, только… — в голосе майора прозвучала нотка сомнения.
— Что? — резко спросил Скорцени.
— Там наши товарищи. И меня вызвал генерал Ольбрехт.
— Там, — Скорцени указал рукой на здание штаба резервной армии, — нет наших товарищей. Там предатели, изменники рейха. Покушавшиеся на жизнь фюрера. Или генерал Ольбрехт успел запудрить мозги и вам?
— Никак нет, господин штурмбаннфюрер. Но мне приказы отдает генерал Фромм.
— Вы видели Фромма?
— Никак нет.
— В таком случае его уже скорее всего нет в живых. Фромм не тот человек, который способен на измену. Готовьте людей к бою. И разверните стволы не в нашу сторону, а в сторону истинного врага.
* * *
Ольбрехт в сопровождении Штауффенберга вошел в кабинет, где под охраной находился Фромм. Отпустив младших офицеров, генерал сел напротив командующего. Штауффенберг остался стоять.
— Господин генерал, мне неприятно, что так случилось. Но вы должны понять нас. Фюрер мертв и…
— Фюрер жив, — перебил Ольбрехта Фромм. — Я слышал выступление Геббельса.
— Наш министр пропаганды, как всегда, лжет. В последнее время ложь стала для него нормальным состоянием. Фюрер мертв. Вот свидетель его смерти, — Ольбрехт кивнул на полковника. — Он лично видел, как Гитлера выносили из бункера мертвым. В связи с этим мы дали командующим корпусов тыла сигнал «внутренние беспорядки».
— Как вы посмели это сделать? — Фромм вскочил и ударил кулаком по столу. — И кто такие «мы»?
— Я. — Ольбрехт пытался говорить спокойно, однако голос то и дело срывался. — А также начальник моего штаба полковник Мерц и генерал Бек.
— Как вы посмели пойти на это? — Фромм не находил себе места.
— Успокойтесь, — решил вставить слово и Штауффенберг. — Во-первых, фюрер действительно мертв. Я самолично вставил взрыватель в бомбу перед совещанием. Взрыв был такой силы, будто разорвался 150-миллиметровый снаряд. Никто в том помещении выжить не мог. Во-вторых, приказ отдавался, когда вы были уже арестованы. Теперь вопрос к вам: кем вы хотите остаться в истории? Гитлеровским прихлебателем или борцом за свободу Германии?
— Господин генерал, — постарался смягчить слова Штауффенберга Ольбрехт, — настало время действовать. Если мы не ударим сейчас и если вы не поддержите нас своими словом и авторитетом, отечество может погибнуть навсегда. Германия уже не в состоянии вести войну на два фронта. Вы это прекрасно знаете. А Гитлер давно уже не тот лидер, за которым могла бы следовать нация. Именно поэтому мы и выступили против него. И нам нужны вы. В первую очередь ваше слово. Внизу стоит батальон Ремера, и среди солдат есть сомневающиеся. Вы можете спасти сотни жизней.
Фромм медленно расстегнул верхнюю пуговицу мундира, глубоко вдохнул и, закрыв глаза, произнес:
— Единственное, господа, что я вам могу посоветовать, — немедленно застрелиться. Других слов вы от меня не дождетесь.
— Что ж, воля ваша. — Ольбрехт кивнул Штауффенбергу на дверь: — Зовите охрану. Жаль. Очень жаль, господин генерал. Но вы сами решили свою судьбу.
* * *
Курков подтянул ремень автомата так, чтобы было удобно стрелять «от живота», два рожка с патронами положил в брезентовый подсумок, еще один сунул за Голенище короткого немецкого сапога.
— Ремер, — раздался за спиной зычный голос Скорцени, — изолируйте помещение по внешнему периметру. А я и мои люди будем работать внутри.
Курков вслед за всеми устремился в здание.
В коридоре первого этажа толпились офицеры, вооруженные пистолетами. Как только двери распахнулись и они увидели людей в форме СС, началась стрельба.