— В камере. При обыске у него нашли вот это, — Понтер достал из ящика стола ворох мятых исписанных листов.
Мюллер залпом осушил стакан, вытер ладонью рот.
— А вы молодец, Гюнтер, — впервые похвалил шеф молодого человека. — Вот так и нужно работать всегда. Я буду у себя. Приведите ко мне нашего арестанта через полчаса.
Перед тем как Начать просматривать бумаги, Мюллер принял рюмку водки, скинул китель, ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки. В помещении стояла вонючая духота. Мюллер не поленился вернуться к двери и крикнуть помощнику:
— В следующий раз, Гюнтер, не забудьте проветрить к моему приходу кабинет. А не только свою приемную.
Первый же лист поразил неожиданностью. Не содержания, а почерка.
Мюллер снова прошел к двери:
— Гюнтер, кто передал эти листы?
— Мейзингер. Он же и арестовал Гизевиуса.
— Найдите его. И пусть он меня подождет.
Мюллер вернулся к рукописным документам. Фактически в них был описан весь ход заговора. Кто. Когда. Что. Основную массу документов Мюллер тут же убрал в стол: к ним он вернется чуть позже, когда начнется более тщательное расследование. Сейчас его интересовали только те страницы, которые были написаны рукой Артура Небе, начальника V управления РСХА, криминальной полиции или, точнее, крило.
Исходя из прочитанного текста можно было сделать вывод, что Небе давно уже сотрудничал с заговорщиками. По крайней мере теперь Мюллеру стало ясно, кто именно предупредил генерал-майора абвера Остера о предстоящем аресте. А ведь Мюллеру еще с весны не давала покоя мысль: что за «крыса» завелась в его ведомстве? Информация просачивалась, словно сквозь пальцы плотно сжатого кулака.
Мюллер хотел было и все остальные листы отправить в стол, как вдруг одна фамилия приковала его внимание. Вальтер Бургдорф.
— Господи Боже, — прошептал потрясенный шеф гестапо, — да как же они до него-то добрались?
Мюллер прекрасно помнил этого человека. Вальтер Бургдорф работал корректором на полиграфической фабрике на окраине Берлина. Родом он был из Австрии, из тех же мест, что и фюрер. Детство провел в Праге. После Первой мировой войны семья Бургдор-фа переехала в Бреслау. В 1935 году умерла мать, через год — отец. В НСДАП Бургдорф вступил в тридцать третьем, аккурат перед приходом наци к власти. Одно время состоял в штурмовых отрядах СА. В тридцать девятом переехал в Берлин. Не женат. Исполнителен и честен. Но, впрочем, отнюдь не эти качества привлекли к нему внимание. И тем не менее за ним внимательно наблюдали по личному приказу Гиммлера. А контроль над наблюдением осуществляли самые доверенные люди Мюллера. Раз в неделю они докладывали о корректоре шефу гестапо, тот — рейхсфюреру, а Гиммлер, в свою очередь, фюреру. Кроме ограниченного круга людей, о существовании Вальтера Бургдорфа никто не знал. Да и не положено было знать. Потому что Вальтер Бургдорф был двойником фюрера.
— Гюнтер, — закрыв бумаги на ключ, Мюллер вышел в приемную, — отставить встречу с арестантом. Пусть посидит, подумает. Я буду через час. Сидите на телефоне, принимайте звонки. Мейзингера не нашли?
— Нет, господин группенфюрер.
— Когда найдете, передайте, чтобы ехал на полиграфическую фабрику. Он знает, где это. И срочно! И не принимайте никаких слов об отдыхе и усталости! Так и передайте, черт побери.
* * *
Абакумов присел на край стула, чтобы удобнее было поворачивать голову вслед расхаживавшему по ковровой дорожке Берии.
Лаврентий Павлович вызвал к себе руководителя НКГБ сразу после совещания у Хозяина. Абакумов догадался, что разговор вновь пойдет о покушении на Гитлера, но не видел в том смысла: вроде бы в кабинете Сталина всё уже обговорили.
— Абакумов, — Берия безостановочно ходил взад-вперед, подобно маятнику, — как ты думаешь, наши доблестные разведчики специально похерили приказ Главнокомандующего?
Абакумов недоуменно воззрился на своего руководителя, но на всякий случай ответил:
— Не думаю, Лаврентий Павлович. Особенно если учесть, что на момент взрыва ни одного нашего человека в Ставке Гитлера не было. Скорее всего информацию действительно передавали обходными путями, чтобы не засветиться.
— Струсили, одним словом, — подытожил Берия. — Ну да бог с ним, с Гитлером. Я тебя по другому поводу позвал. Ты, Абакумов, расширяй-ка давай деятельность своего Смерша. А то твои парни, смотрю, начали успокаиваться.
— Да я бы так не сказал, Лаврентий Павлович, — осторожно возразил контрразведчик. — Сейчас вот вплотную занялись Украиной и Белоруссией. Прибалтика на подступах. Скоро Европа нас ждет. Так что работы много.
— А Москва? — Берия остановился и указал рукой на окно.
— Что — Москва? — не понял Абакумов.
Берия прищурился. В очках его лицо смотрелось комично, но не для собеседника.
— Ты, Абакумов, дурак или прикидываешься? — Берия застыл в ожидании ответа, однако руководитель Смерша молчал: он действительно не знал, что и как ответить на подобный выпад. Берия решил прийти на помощь: — Если в Германии, прямо в Ставке, покушаются на Гитлера? Его же люди! Ты понимаешь, чем это может обернуться у нас? Или забыл уже тридцать седьмой год?
Абакумов не забыл.
…11 июня 1937 года советское телеграфное агентство, чаще именуемое аббревиатурой ТАСС, передало сообщение, моментально ставшее сенсацией. По приказу народного комиссара внутренних дел Ежова НКВД арестовало восемь генералов Красной армии. В их числе оказались Маршал Советского Союза Тухачевский, командарм 2-го ранга Корк, командармы 1-го ранга Якир и Уборевич, комкоры Путна, Эйдеман, Примаков, Фельдман. Был арестован и армейский комиссар 1-го ранга Гамарник Ян Борисович, с которым Абакумов был знаком лично.
Сообщение вышло 11-го, но суд состоялся сутками раньше. 10-го июня. Судебное заседание началось в десять утра, а закончилось в девять вечера, спустя одиннадцать часов. Все обвиняемые сознались в том, что занимались шпионажем в пользу немецкого верховного командования.
Той же ночью их расстреляли.
Абакумов присутствовал на том суде. И до сих пор не мог поверить, что Тухачевский, герой «гражданки», являлся врагом народа. Но Вышинский… Он-то ведь врать не мог! Да и взводом расстрела командовал потом сам Блюхер. Герой Гражданской, соратник Тухачевского. Уж он-то тем более не мог ошибаться. Так что чем черт не шутит. Может, в Москве и впрямь затевается сейчас некое подобие берлинских событий? С наших умников станется…
— Абакумов, о чем задумался? Если о бабах, то сейчас не время. — Берия сдвинул шторы в стороны. Первые лучи утреннего солнца ворвались в комнату. — Мы тут провели кое-какую работу. Усилили посты в Кремле и во всех важных структурах. Милицейские наряды получили инструктаж, как вести себя в случае непредвиденных ситуаций. Но кто у нас работает сегодня в милиции? То-то и оно. Подростки, девчонки и инвалиды, комиссованные по ранению. В одном ты прав: война действительно заканчивается. А потому даю тебе раз-решение на усиление оперативных составов бойцами Красной армии. Так что подключай своих людей, пусть ищут и везут в столицу самых лучших спецов. Тех, кто и до войны хорошо зарекомендовал себя в оперативной работе. Определи на проживание в Подмосковье. Транспортом для них тебя обеспечим. Для начала пусть возьмут на себя патрулирование города. А там поглядим. Чует мое сердце, что в скором времени они нам пригодятся…