Я собрала своих знакомых безработных музыкантов, оставшихся не у дел после того, как по вине организатора-пьяницы распался струнный квартет, мы вместе арендовали небольшое помещение в моей старой музыкальной школе, где директором стала моя однокурсница по консерватории Тамара Сквозникова и где за сорок восемь занятий мы договорились платить всего двенадцать тысяч рублей. Купили виолу да гамба, еще одну арендовали на три месяца с тем, чтобы потом выкупить, купили цифровой немецкий клавесин «Линдхольм» (пришлось занять денег у Макса), спланировали репертуар (Гендель, Куперен, Моцарт) и начали репетировать.
Лена, увлеченная собственными цветочными делами, готова была помогать и мне всем чем только возможно. Но самым ценным, конечно, была ее поддержка.
– Я в восторге от того, что вы делаете, ребята! – воскликнула она, впервые поприсутствовав на нашей репетиции и выслушав наш небольшой и еще довольно «сырой» концерт. – Никогда не слышала ничего подобного! Если какие проблемы – обращайтесь!
Жизнь стремительно менялась, привнося новые впечатления от общения с людьми, планы, мечты, проблемы, перспективы… Вот только ночи продолжали оставаться тревожными, и сны обрушивались на меня, одинаковые в своей неотвратимости, ночью мне снился Ося. Или Валентина. И я, не зная, что это сон, страдала, я задыхалась от обиды, я рыдала, я теряла душевные силы, и лишь утром мне удавалось немного прийти в себя, чтобы заняться своими новыми и интересными делами.
Я возвращалась домой уставшая и, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями и печалью, принималась писать картины. И если поначалу это были букеты (мне приходилось самостоятельно осваивать акварель, пастель, до масла я еще не доросла), то потом на бумаге стали появляться очень странные ассоциативные рисунки, в них я изливала свое сложное настроение… Живопись под музыку, да еще при включенном беззвучном телевизоре – все это было направлено на то, чтобы забивать свое сознание прекрасным, ярким, вытесняя черную депрессию.
– Жаль, что где-нибудь за ухом у нас нет выключателя, – как-то пожаловалась я Лене, когда мы, выкроив свободное время, уединились у меня за чашкой чая с вареньем. – Вот так бы, раз, и выключила свои мозги. Чтобы вообще ни о чем не думать.
– Подожди, еще время не пришло… Ты все забудешь. Память сотрет многое, что мучает тебя сегодня. Я же тоже была, как ты… Долгое время не могла успокоиться.
– Тебе повезло, ты встретила Макса. Он хороший.
– Твой Ося тоже был хороший, сама же говорила.
– Ладно, не хочу больше о нем… Как ты? Что нового в «Бархотке»?
– На прошлой неделе я заказала напрямую горшечные цветы из Эквадора, ну и тюльпаны к майским праздникам из Голландии. Договорилась с бывшими «дочками» «Бархотки», чтобы продать им часть этих цветов, это для них выгодно, поскольку мои цены будут отличаться от оптовых московских… Словом, экспериментирую, рискую, но мне все это, Лиза, так нравится!
– Как Макс?
– Говорю же, время лечит. Хотя он часто ездит на кладбище, к Аркадию. Думаю, он никак не может успокоиться, не верит он в то, что это он… Ну, ты понимаешь, о чем я. Он постоянно твердит: мой брат не убийца. Я, конечно, стараюсь его отвлечь, рассказываю ему о своих цветочных делах, на выходные мы уезжаем за город, гуляем, а заодно присматриваем за рабочими, которые все еще работают, что-то там доделывают в доме. Это тоже его отвлекает. Ох, Лиза, какое варенье! Откуда оно у тебя? Домашнее.
– Это Людмила. У нее в прошлом году было много черной смородины, вот она и наварила, и меня угостила. Представляешь, она сунула в пакет с вареньем деньги! Для меня! В помощь голодающим Поволжья!
– Какая она молодец!
– Вы обе – чудесные, и я вас очень люблю! Вообще не представляю, что бы я без вас делала.
– Она звонит?
– Люда-то! Звонит, конечно. Кстати! Она только вчера звонила, спрашивала, не собраться ли нам, троим.
– Есть повод?
– Да разве нужен повод, чтобы три подружки встретились и выпили по бокалу шампанского?
– Хотя, что я говорю, повод есть! И у меня, и у тебя! Ты организовала такой прекрасный оркестр, просто чудо какое-то!
– Знаешь, у нас завтра репетиция, и послезавтра тоже, потом мне надо еще кое с кем встретиться, посоветоваться насчет первого концерта… Возможно, это будет корпоратив в одной компании, где меня знают как арфистку… Нужно же с чего-то, с кого-то начинать, обкатать, показать, проверить на публике… Словом, мне предстоят тяжелые дни. Так, может, сегодня с Людмилой и встретимся? Я буду очень рада.
– И я сегодня свободна! У меня в магазине новые стеллажи устанавливают!
– Так я звоню?!
Людмила приехала с шампанским, однако с порога заявила, что праздник откладывается на вечер. На ней были джинсы, скромная красная майка, на ногах – кроссовки. Но чувствовалось, что ее распирает радость, она была возбуждена, смотрела на нас как-то странно, она была сама интрига!
– Мы отправляемся сначала на экскурсию в город Владимир! Поскольку я водитель неважнецкий, то была бы рада, если бы мы поехали на твоей, Лена, машине.
– Во Владимир? – удивилась я. Мы с Леной переглянулись. Понятно было, что это будет непростая экскурсия. Людмила что-то задумала. – Я лично не против. Правда, туда около двухсот километров.
– Да, я знаю. Так что, Лена? Поехали?
– Хорошо… вот только переоденусь.
Был конец апреля, тепло, Москва благоухала запахами мокрого от дождя асфальта, листвы, цветов, она дышала, как живая.
– Чего только не сделаешь из любви, – сказала, загадочно улыбаясь, Людмила, подмигивая мне, сидящей на заднем сиденье машины. – Не уверена, что это когда-нибудь оценится, но очень бы хотелось…
– Может, все-таки расскажешь, куда и зачем мы едем? – спросила Лена.
– А вы не догадываетесь? – уже очень серьезно спросила Люда.
– Вы с Суровцевым что-то нарыли?
– Неужели? – воскликнула я, поскольку до этого момента, если я о чем-то и догадывалась, то не хотела озвучивать больную для Лены тему.
– Понимаете, дело закрыли, а мой Валера ходит как в воду опущенный. Мучается, перед сном без водки не засыпает. А во сне про какую-то болонку говорит. Еще имя странное произносит: «Фиби».
– Фиби – это кличка соседской собачки, – сказала Лена. – Мне Макс тоже о ней рассказывал. Помните эту историю с инвалидной коляской, ну, когда Аркадий заехал в дом на коляске, но не выехал? Твой муж, Люда, подозревал, что Аркадий мог ходить и что он нарочно своим появлением на коляске ввел в заблуждение всех тех, кто занимался этим делом…
– Поверьте мне, Аркадий здесь вообще ни при чем, – сказала Людмила. – И слишком уж все сложно, запутанно, согласитесь? А эта соседка… ее все в подъезде знают, она гуляет возле дома со своей болонкой Фиби… Столько лет Фиби была девочкой, а тут друг стала мальчиком!