Нейт улыбается и резко поворачивается к окну, смотрит на ночной океан вдалеке.
– Он сегодня задал мне вопрос, над которым я до сих пор размышляю. Задал мне вопрос, когда мы гуляли сегодня после серфинга.
– Твой отец?
Нейт кивает, поворачивается к Мэгги и внимательно на нее смотрит.
– Странно, он сам на себя не был похож. Отец спросил, рационален ли я с тобой. И добавил, что это плохо.
– Рационален? Что это вообще значит? – спрашивает Мэгги. – Я что, должна оставаться плодом воображения?
– Не знаю. Честно. – Он замолкает. – Казалось, что он говорит больше сам с собой, чем со мной.
Мэгги молчит. Она хочет узнать, что сейчас говорит Нейт, разговаривая с самим собой, и задать себе такой же вопрос.
Почему-то этот вопрос кажется очень значимым. Кажется, он решает все. Тем более кто мы такие, чтобы рассказывать себе о собственной жизни? Кто мы такие, чтобы отважиться выбрать новый путь в жизни?
– Думаю, с опытом и практикой ты сможешь убеждать и переубеждать людей в чем угодно, – говорит Мэгги.
– Ты о чем?
– Внимательнее относись к тому, что говоришь, – произносит Мэгги. – Думаю, нам обоим следует обращать внимание на свои слова.
Нейт садится ближе к Мэгги, дотрагивается до ее груди. Ей знакомы его прикосновения, но они выводят ее из равновесия. Одновременно расстраивают и успокаивают. Мэгги придется понять, что так будет не всегда. Когда Нейт приближается к ней, она знает, что ему не хочется, чтобы все было как сейчас. И знает, что он попытается сделать все, чтобы исправить ситуацию.
Она тоже попытается, впервые в жизни.
Может показаться, что они недалеко ушли от того, с чего начинали. День Мэгги начался рядом с Нейтом, рядом с ним и заканчивается. Они на том же месте. Но Мэгги вступила на новый путь, более серьезный, и она начинает понимать, что сделала один из самых важных шагов.
Нейт хочет что-то сказать, но не может. Он откашливается и делает вторую попытку.
– Мэгги, я тебя больше никогда не разочарую, – произносит он.
Она смотрит ему прямо в глаза. Они бесконечно глубоки. Мэгги видит, что Нейт верит в то, что говорит. Она видит, что он верит в невозможное, служащее рецептом от разочарования либо первым и самым необходимым шагом к работе над тем, что может стать действительно возможным. И стабильным. И реальным.
– Ты меня разочаруешь.
– Нет. Не так.
– Откуда ты знаешь?
Он качает головой и продолжает:
– Послушай, Мэгги, в конце концов, это ничего не значит.
– Что именно?
– Даже несмотря на то, что вначале будет тяжело, я все равно буду тебе все рассказывать. И я не уйду, пока ты сама не попросишь. – Он останавливается. – В любом случае не уйду.
– А шутки на эту тему вообще бывают смешными?
– Нет, не всегда.
– Хорошо, тогда не буду шутить, – отвечает Мэгги.
Затем она прислоняется к нему лбом, чувствует его прикосновение, и ей кажется, что тут стучит ее сердце. Всегда, когда Мэгги касается Нейта, возникает ощущение, что она достигает глубин его души. Особенно сейчас это прикосновение значит для нее своего рода обещание, которое ей больше всего необходимо.
– Нейт, – говорит Мэгги, – я все думаю о качелях на улице. Представляю их напротив нашего ресторана.
– Чудесно. Будет чудесно, – он говорит медленнее. – Может, попросим их у родителей?
Мэгги смотрит на Нейта.
– Думаешь, они согласятся?
– Есть все шансы, – отвечает Нейт.
Он пододвигается поближе к Мэгги и касается губами ее уха. И ждет. Ждет около секунды, прежде чем очень тихо сказать:
– Можно я тебе скажу что-то, чего никогда раньше не говорил?
Мэгги закрывает глаза, по щеке скатывается слеза, но Мэгги поспешно ее вытирает, и Нейт ничего не видит. Мэгги ничего не пропустит, не пропустит счастливый этап настоящей жизни, который может вскоре наступить.
Чемп заканчивает качели. Анна сидит на земле у края обрыва и делает вид, что смотрит на дом, хотя краем глаза наблюдает за Чемпом. Чемп знает, что она считает его слишком старым для такой работы, когда целый день приходится лежать на спине и делать качели. Чемп слишком стар. Они уже почти год живут в Нью-Йорке, где все проще. Они скучают по дому и переживают, что так далеко от него, даже избегают разговоров на эту тему.
Анна и Чемп вернулись только на пару дней, на свадьбу Томаса. Он женится на Гвин. Анна считает Гвин слишком привлекательной.
– Ему не пришлось долго разгадывать, – говорит она, – ее красоту.
– И что?
– То, что легко разгадать, сложнее ценить.
Они и раньше об этом говорили.
Чемп сосредоточенно полирует сиденье качелей. Почти готово. Качели – подарок Анны и Чемпа на свадьбу Томаса и Гвин. Своего рода подношение.
Он проводит пальцами по дереву.
– У них все будет хорошо, Анна, – говорит Томас.
– Ты не можешь знать наперед.
– Думаю, никто не знает. Но мне она нравится.
– При чем здесь это?
Анна оборачивается и смотрит прямо на Чемпа. У нее хорошо получается высказывать прямо все, что она думает.
Чемп ничего не говорит, так как понимает, что Анна не готова услышать: он и понятия не имеет, продлится ли брак его сына столько же, сколько у них с Анной. Есть два варианта. Всегда есть два варианта, правда? Можно остаться с человеком, как по верным, так и неверным причинам, – кто знает, станешь ли ты от этого счастливее. Из-за урагана, из-за протянутых рук любимой. Чемп знает только то, что важно решить остаться. Снова и снова.
И в те дни, когда этого не хочется, нужно сделать все возможное, чтобы не принять иного решения.
– Прочитай мне стихи.
– Опять?
– Опять.
Слова высечены на голубой дощечке под сиденьем качелей. Слова общей песни Анны и Чемпа. На свадьбе они выбрали другую песню. Какую? Кажется, Коула Портера. «Begin the Beguine». В том году ее часто выбирали для свадебного танца. В последнее время Анна и Чемп часто слушали эту песню. Чемп включал ее холодными зимними вечерами как напоминание о мечте.
Стоит надеяться, что эта песня сплотит Томаса и Гвин в начале их отношений.
Чемп крепко прибивает дощечку к дереву так, чтобы ее можно было обнаружить и разглядеть только при большом везении. Зачитывая Анне слова песни, он не пропустил ни строчки: