Гвин садится на качели позади Мэгги.
– Твои? – спрашивает она и указывает на пачку сигарет в руках Мэгги. – Только, пожалуйста, не говори мне, что куришь.
Мэгги не помнила, что держала сигареты, и ей вдруг сразу становится стыдно, она начинает оправдываться (обычно нет, только сегодня), но ловит взгляд Гвин, которая тянется за сигареткой.
– Конечно, нет, – говорит Мэгги и дает Гвин сигарету.
Гвин закуривает, делает долгую затяжку и закрывает глаза. Мэгги наблюдает за Гвин и раздумывает: сказать, что она курит сигареты Ив, или нет? Гвин это важно? Кажется, нет. Если Мэгги права насчет Ив и Томаса, правда скоро проявится, да и в любом случае сигареты здесь ни при чем.
Мэгги указывает на дом:
– Думаю вернуться и собрать ваши вещи. Например, фото на лестнице? То, что может промокнуть. Если снова начнется дождь.
Гвин кивает:
– Спасибо.
– Да, может, вы лучше посмотрите, что у меня получилось, прежде чем благодарить. Убираюсь я ужасно.
– Дальше – легче.
– Возможно. Я меньше десяти минут пробыла в библиотеке, но увидела через окно качели и решила, что надо выйти на улицу. Требовалась передышка.
Гвин подтягивает ноги, и качели раскачиваются.
– Ты только что описала мое типичное утро.
Мэгги смеется и проводит рукой по качелям, по деревянным дощечкам:
– Качели смастерил Томас?
– Нет, родители Томаса. Еще давно. По правде говоря, они нам подарили их на свадьбу.
– Чемп и Анна?
– Чемп и Анна, – улыбается Гвин.
– Какие они были?
Гвин улыбается:
– Замечательные, правда. Очень милые люди, которые очень друг друга любили. Хотя Анна на самом деле не очень меня любила. А Чемп любил. Я его смешила.
– Почему вы не нравились Анне?
– Все свекрови ужасны. Ты им не нравишься, они заставляют тебя неловко себя чувствовать, празднуют развод в первый день вашей встречи. Вообще, надо смириться с тем, что свекрови сумасшедшие. К тому же, если ты в себе не уверена, начинаешь чувствовать, что катишься туда же.
Мэгги улыбается.
– Мне бы хотелось, чтобы ты с ними познакомилась. Они бы тебе понравились. Они сюда переехали насовсем после урагана 1938 года. Анна говорила, что вначале Чемп был одержим Монтоком. Он построил городскую библиотеку и помогал в восстановлении центра города.
– А потом?
– Успокоился. Ему здесь было спокойно. – Гвин качает головой. – Мне казалось, что Томас будет похож на отца. Мне это было важно. Но отстраненность и спокойствие – разные вещи. Может, они и похожи, но на самом деле абсолютно разные.
Мэгги молчит, размышляет над словами Гвин и надеется, что Нейту свойственно второе качество, верит, что он спокоен, а не отстранен.
– Когда они умерли? Чемп и Анна? То есть я знаю, что до рождения Нейта, но…
– Анна заболела почти сразу после нашей свадьбы. Врачи ничего не могли поделать. Думаю, Чемп не смог без нее жить. Он умер спустя полгода. – Гвин делает последнюю затяжку. – Они прожили счастливую жизнь. Не очень долгую, но очень счастливую. Думаю, лучше так, чем наоборот.
– Как к этому приходят? – спрашивает Мэгги, поворачивается и встречается взглядом с Гвин. – К счастью?
Гвин улыбается:
– Ты будешь счастливой.
– Вы обещаете?
– Да, я постараюсь, когда буду не такой уставшей. – Она замолкает. – Например, хорошо бы бросить курить.
Мэгги тушит сигарету сандалией и смотрит на Гвин.
– Здорово.
Гвин встает, и Мэгги чувствует, как она ее разглядывает, будто пытается понять, говорить или нет то, что уже все-таки решила сказать:
– Знаю, ты расстроена поведением Нейта, Мэгги, и кто я такая, чтобы тебя разубеждать? Но ты сейчас должна отвлечься. Может, когда ты поймешь, что все не так, как кажется, станет легче тянуться к звездам.
– Правда?
Гвин упирается руками в бока и пожимает плечами:
– Откуда мне знать? Но за сегодня я многое обдумала и поняла, что есть два взгляда на проблему. Можно по-разному отреагировать на обиду. Мой муж соврал о будущем, потому что хотел забыть прошлое. Но Нейт уверен, что соврал о прошлом ради вашего будущего. Не путай два разных поступка.
– Не смогла бы при всем желании.
Гвин тянется к Мэгги и без спроса аккуратно забирает из ее рук пачку сигарет.
– Я пытаюсь сказать, что у вас с Нейтом все будет хорошо. Вы оба этого хотите. Вы оба хотите этого больше всего на свете. Кажется, просто, но для себя я поняла, что проблемы начинаются, когда желания двоих не совпадают.
– Как желание мистера Хантингтона стать буддистом?
– Как нежелание мистера Хантингтона быть со мной.
Мэгги смотрит вниз и умолкает. Она внимательно смотрит на сигарету Ив, думает о том, что о ней знает, и о том, как это влияет на Гвин и будет влиять дальше.
И тут она вспоминает – в голове возникает ответ:
– «Sweet thing», да? «Sweet thing» из «Astral Weeks» [19] . Я бы сошла с ума, если бы не вспомнила, – говорит Мэгги, и ей вспоминается вся песня, строчки которой выгравированы на качелях. – С ней связана какая-то интересная история. Нужно проверить. Почитаю попозже.
– Ты о чем?
– О песне, – говорит Мэгги. – Песне под качелями.
Гвин качает головой, словно понятия не имеет, о чем говорит Мэгги, и Мэгги видит, как Гвин устала. Как Мэгги. Возможно, даже сильнее Мэгги.
Она слишком устала для разговоров.
– Завтра вам покажу, – говорит Мэгги.
Гвин улыбается. Затем, словно поразмыслив, наклоняется и целует Мэгги в щеку.
– Рада с вами познакомиться, Мэгги Маккинзи.
– Я тоже рада, Гвин.
Мэгги смотрит, как уходит Гвин, ждет, пока заведется машина, глубоко вздыхает, поднимается с качелей и собирается вернуться в дом. Но вместо этого спускается по пятидесяти ступенькам к пляжу, к скалам у подножия, ступает на мягкий песок и сразу подходит к океану.
Она снимает сандалии и заходит в полночные воды океана, вздрагивает, когда ее ноги и бедра обволакивает холодом. Мэгги надеется, что океан ее взбодрит, но становится лишь холоднее. Все же она оборачивается и смотрит на дом. Она отчетливо видит, что везде горит свет. Мэгги даже видит дерево, прочно застрявшее в доме, и урон, который оно нанесло. Она смотрит и смотрит.