А тем временем опять любимая футбольная команда всей семьи Мендес «Ривер Плейт» выиграла осеннюю Апертуру, но на этот раз 1999 года, без своего болельщика Рауля, и без полностью погрязших в домашних заботах дона Диего и Исабель.
А в Москве вполне объяснимое отсутствие весточек от Гектора почему-то привело руководство СВР к предположению о его предательстве.
Но такое же предположение, и тоже под влиянием агентуры ЦРУ в аргентинской контрразведке, осенило и новое руководство СИДЕ, которое, в конце концов, отменило свои первоначальные планы по поводу полковника Мендосы, досрочно отправив его на пенсию, и комиссара Бараньи.
Ведь и в среде сотрудников секретных служб любой страны, как и в каждой большой организации, встречаются и завистники, и неисправимые жалобщики и предатели. Они пытаются компенсировать свои интеллектуальные и моральные дефекты поисками таких же недостатков в других сотрудниках, очерняя тех и умаляя их достижения. В числе жертв таких лиц оказались и полковник Мендоса с комиссаром Бараньей. От такого поворота, даже предательства со стороны нового руководства СИДЕ, комиссар Баранья расстроился. Ведь его надежды на раскрутку этого дела и повышение по службе после его завершения теперь развеялись окончательно.
Пока расстроенный Хоакин, глядя в окно и неспешно попивая из бокала виски, вспоминал всю его эпопею с этим непокорным Мендесом, которого он давно стал почему-то уважать, прошло немало времени. От воспоминаний того непростого и зябкого по аргентинским меркам августа 1999 года, он даже невольно поёжился. И вдруг что-то отвлекло его от раздумий.
Промелькнувшая за мокрым оконным стеклом тень падающего тела, вывела комиссара из оцепенения. Он вышел из кабинета и спустился вниз на улицу, где вокруг трупа уже собирались сотрудники СИДЕ. Хоакин мельком взглянул на безжизненное тело в луже крови на мокром асфальте и остолбенел, опознав в нём своего шефа – полковника Мендосу.
– «За что?! – невольно вскрикнул комиссар Баранья.
Новый, 2000 год, Рауль Хоакин Мендес встретил в тюрьме. И по случаю наступления нового года ему разрешили свидание, но только лишь с женой.
Однако его удивила формулировка письменного разрешения на это свидание: «в связи с миллениумом». А шла эта почти всемирная ошибка, как оказалось, с севера из США. И новый мэр Буэнос-Айреса Энрике Оливера, сменивший на этом посту Фернандо де ла Руа, с 10 декабря 1999 года ставшего президентом Аргентины, поначалу тоже попал в эту ловушку.
У нас с американцами оказывается различия не только в экономике, в идеологии и в политике, но и в математике?! – не переставал Рауль удивляться тупости и самонадеянности стремящихся властвовать над миром.
Но сейчас его миром была предстоящая встреча с Исабель. Он продумал план разговор с нею, чтобы не выдать себя, а наоборот – оправдать, тем самым успокоив жену, а через неё и всех родственников, особенно детей.
Но исполнения этого плана не потребовалось. И хотя они проговорили всего несколько минут, но уже с первых слов Исабель, он понял, что она и все её родные считают его осуждение за смерть нападавшего в Мадриде несправедливым, так как Раулем не была превышена степень необходимой самообороны. Поэтому гибель пострадавшего следует считать лишь несчастным случаем, и потому тесть Рауля обещал ему хорошего адвоката.
Далее Исабель рассказала о детях, их успехах, но особенно много о новорождённом Диего. А завершилось это недолгое свидание передачей привета Раулю от тестя и других родственников.
После такого долгожданного и нужного свидания Гектор находился в прекрасном расположении духа.
Хорошо, что комиссар Баранья ограничился для Исабель лишь информацией о мадридском случае! Спасибо ему за это!
Ведь если бы он сообщил жене, что я русский и американский шпион, то она, как патриотка, поддержанная всей семьёй, могла бы порвать со мной. Хоть по аргентинским законам расторжение брака с иностранцем возможно только по взаимному согласию сторон, но, если один из супругов находится в тюрьме, тем более за шпионаж в пользу другого государства, то можно!
Значит, дома пока всё будет более или менее спокойно. Хотя все домашние, конечно, будут волноваться за исход пересмотра моего дела, не без оснований надеясь на моё освобождение! Особенно будет удивлён отрицательному итогу этого пересмотра дон Диего. Ведь любой адвокат смог бы без труда доказать мою невиновность. Но при этом приговор почему-то не будет пересмотрен!? И это будет всем непонятно. А интересно, какие потом аргументы для обоснования такого решения придумает Хоакин? – думал Рауль.
И дело тут было вовсе не в правовой системе Аргентины, в целом похожую и напоминавшую романо-германскую правовую систему, но обособлявшуюся от неё своими латиноамериканскими особенностями.
Ведь исторически она естественно формировалась на базе правовой культуры бывшей метрополии – Испании.
Её же гражданское право во многом копировало уже французское и германское законодательство.
А конституционное право – копировало уже американскую модель, являясь источником всех прав.
Вершиной же иерархии нормативных правовых актов Аргентины естественно являлась её Федеральная Конституция.
Законы, принятые Конгрессом страны на её основе, договоры с иностранными государствами и международные правовые акты являлись высшими законами аргентинской нации, источниками права Аргентины, к которым относятся и местные обычаи.
А контроль над выполнением такого верховенства осуществляли суды всех уровней Республики Аргентина. И именно судебная практика здесь признавалась источником права.
Апелляционный суд издавал здесь лишь обязательные для нижестоящих судов пленарные решения, цель которых состояла в обеспечении единообразного толкования ими правовых норм.
Самым суровым наказание в Аргентине, в том числе за шпионаж, была пожизненная тюрьма (prision perpetua). При этом виде наказания освобождение возможно только через 13–25 лет, в отличие от пожизненного заключения, при котором освобождение не возможно вообще.
Дело Рауля рассматривал Верховный суд правосудия, являвшийся частью Федерального суда страны. Судебное разбирательство по его делу, в отличие от принятой практики, не было публичным. И окончательное решение по его делу не принимал обычный для обще-уголовных дел суд присяжных заседателей.
Более того, по отношению к Раулю Хоакину Мендесу, по понятным причинам, не была применена и распространённая законодательная практика отпуска обвиняемого до суда под залог.
По формальному ходатайству адвоката дело Рауля Хоакина Мендеса несколько раз пересматривалось, но срок его заключения после этого почему-то не изменялся, а иногда даже несколько возрастал.
Поэтому своё тридцатипятилетие, 16 марта 2000 года, он также встретил в тюрьме. А на вопрос его матери Варвары Александровны Гавриловой, заданный уполномоченному лицу СВР по поводу возможности поздравить сына с этим маленьким юбилеем, тот уклончиво ответил, что такой возможности, как и пять лет назад, пока нет.