– Э-э-э… Это как же? Теперь мистер Треверс не служит у Ее Сиятельства? – удивился Боголюбский. – И он пишет, что юный граф проявил по отношению к вам неуважение. Ничего не понимаю… Что же я скажу графине?
– Да, что хотите! Лучше всего правду, что ее отпрыск – наглец, которого свет не видывал.
– Вы не понимаете, что говорите! Это будет стоить мне места! У Ее Сиятельства связи в самом Петербурге, – распылялся чиновник.
– Да, Бог с ними, со связями. Чай до Петербурга далеко. Давайте решим сие дело полюбовно, – предложил Завьялов.
– Это простите: как?
– Я так поминаю, что заседания суда не избежать.
– Да, вы совершенно правы.
– Так вот, вы пригласите на него мистера Треверса, и он подтвердит, что я говорю правду. Он пребывает в имении Вересово, у жены.
Чиновник и вовсе растерялся.
– Вы губите меня!
– И что прикажите мне сделать: сесть в тюрьму ради того, чтобы Ее Сиятельство госпожа Ремизова осталась довольной? Ни за что!!! Выкручивайтесь теперь сами, как хотите.
Сергей Львович вышел из кабинета довольный собой, оставив господина Боголюбского в полном смятении и растерянности.
* * *
Господин Завьялов несколько повеселел и, покручивая ус, сел в коляску. Проезжая мимо цветочного магазина, он велел остановиться. Войдя в него, Сергей Львович попал в царство экзотики. Мало того, что в магазине на витрине были выставлены привычные для русского человека: розы, гвоздики, тюльпаны, фиалки и еще множество всего, видимо выращенного в местных оранжереях, так вдобавок ко всему, он увидел такие цветы, названия которых и вовсе не знал. Например: герберы, каллы, стрелиции, молюцеллы… и так далее.
К Сергею Львовичу подошла миловидная женщина.
– Что желаете, сударь?
– Я…я…я, – растерялся майор. – Хотел бы купить необычный букет…
– О, это легко! В наших оранжереях произрастают очень необычные и красивые цветы. Я подберу вам. Скажите, если не секрет: примерный возраст вашей дамы.
– Думаю, лет тридцать…
– А еще вы можете что-нибудь сказать о ней? Поверьте, я спрашиваю вовсе не из любопытства, а дабы помочь вам произвести впечатление на даму.
– Она – богатая женщина и вдова…
– О! – воскликнула цветочница. – Тогда вам надо купить «Каприз Афродиты»! Это наверняка ей понравится.
Женщина выбрала один из многочисленных букетов, стоявших на прилавке.
– Вы думаете? – засомневался Сергей Львович, но по виду букет был действительно хорош.
– Конечно, вот смотрите: это антуриум, это орхидея, это папоротник, – цветочница указывала пальчиком на цветы, называя их, – это монстера, протея и ваксфлауэн.
У майора голова закружилась от такого изобилия экзотики и названий, которые просто нельзя воспроизвести.
– Хорошо, только упакуйте красиво с ленточкой…
* * *
По прибытии в «Ренессанс» Завьялов направился к себе в номер, поставил букет в вазу, переоделся и попытался обдумать дальнейший план действий.
Воспоминания об Ольге Викторовне, волновали его воображение. «Она красива, молода, богата… Что я – для нее? Всего лишь случайный знакомый… Как я приду к ней с цветами? Она прогонит меня… А может быть, и – нет? Я в растерянности, никогда еще я так не терялся перед женщиной. Да, но какой женщиной!!!»
В это время графиня размышляла, сидя около зеркала, Даша ловко управлялась с ее локонами. «Этот Сергей Львович мне нравится… Ах, это невозможно… Но почему же? Я – вдова, как уже два года. Что в этом дурного? Но как Николенька воспримет эту новость? Ведь он так любил отца? Что же делать? В случае чего велю Даше молчать, а там как Бог даст. Не могу же похоронить себя раньше времени!?»
Когда последний локон был прибран, Ольга Викторовна, сказала:
– Даша, подай мне письменный прибор.
Она быстро написала:
«Сударь, я хотела бы еще раз поблагодарить вас за вчерашнюю услугу. И была бы очень рада отужинать с вами сегодня вечером в моем номере часов в семь вечера…»
Буквально через пять минут Даша уже стучалась в номер Завьялова. Он сам отворил ей дверь, ибо не располагал прислугой и привык делать все сам.
– Сударь, простите меня за беспокойство, – произнесла горничная. – Моя хозяйка велела передать вам эту записку…
Сергей Львович был явно удивлен, но тотчас выхватил записку из рук горничной, не удержался и сразу же прочитал.
– О! Передайте Ольге Викторовне – это честь для меня! Я непременно буду в указанное время.
Как только Даша удалилась, Сергей Львович смог едва взять себя в руки, он чувствовал, что он весь трепещет от желания видеть госпожу Морозову. Он немедленно оделся, решив отправиться в винную лавку, дабы купить приличного вина для ужина: он как мужчина не мог прийти к женщине с пустыми руками!
Из множества вин он выбрал Совиньон Блан, легкое виноградное вино, обладающее приятным терпким вкусом. Теперь Сергей Львович был готов посетить предмет своих грез.
* * *
Ровно в семь вечера Сергей Львович, в отличном темно-коричневом костюме, с набриолиненными волосами по последней парижской моде, благоухая отличным дорогим одеколоном, стоял перед дверью Ольги Викторовны, держа в одной руке «Каприз Афродиты», в другой – бутылку Совиньон Блан.
Он не знал, как постучать в дверь, ибо руки были заняты. Неожиданно дверь отворилась: перед его взором предстала очаровательная хозяйка, облаченная в терракотовое платье с глубоким декольте…
– Ах, сударыня… – пролепетал Завьялов, буквально задыхаясь от волнения и восхищения.
– Прошу вас, – пригласила дама и, видя, что гость пришел не с пустыми руками, распорядилась: – Вино поставьте на стол.
Сергей Львович подчинился и преподнес даме цветы:
– Ольга Викторовна, сей «Каприз Афродиты» – для вас.
Женщина немного растерялась, ей давно не дарили цветов, после смерти мужа она вела уединенный образ жизни. Она приняла букет и протянула руку для поцелуя:
– Благодарю вас, Сергей Львович. Это дивный букет оправдывает свое изящное название…
Завьялов вожделенно прильнул к ручке, женщина же почувствовала легкую дрожь, пронзившую ее тело…
– Прошу вас к столу, – пригласила она гостя.
– Благодарю вас.
Они сели за сервированный стол, друг напротив друга. Ольга Викторовна специально отправила Дашу.
– Я буду сама ухаживать за вами, – сказала хозяйка.
– О! Сударыня!
– Только откройте то дивное вино, которое вы принесли.
– Конечно!
Завьялов разлив вино по высоким бокалам. По номеру распространился приятный терпкий запах.