– У кого возраст не тот? У кого отчество не подходит? – растерянно переспрашивал Рудик.
– Ладно, я тебе позднее объясню… во всяком случае, я тебе очень благодарен… как, ты говорил, называется тот новый ресторан на Васильевском острове?
– «Радость гурмана», – промурлыкал Рудик.
– Непременно пообедаем там с тобой! – пообещал Леня. – Вот только разберусь с самыми неотложными делами…
– Ну, тогда это не скоро! – разочарованно протянул Рудик. – Неотложные дела никогда не кончаются…
– Теперь понятно, как к нему попали фотографии! – выпалил Леня, спрятав телефон в карман.
– Я рада за тебя, – ответила Лола. – Тебе хоть что-то понятно. Не будешь ли ты любезен и мне это объяснить?
– Каретников – родственник Картона! То есть фамилия Картона тоже Каретников, и вряд ли это простое совпадение!
– Действительно интересно, – согласилась Лола. – Но вот почему он прятал эти фотографии? Что на них такое важное изображено?
– Действительно, – Леня снова разложил перед собой фотографии и уставился на них. История с шантажом никак не проходит, это явная липа…
– Рада, что ты способен иногда признавать собственные ошибки, – ехидно заметила Лола.
Маркиз сделал вид, что не расслышал ее комментария, и продолжил размышлять вслух, обращаясь как бы к самому себе:
– Оба изображенных здесь персонажа, и Ольга Стриженок, и твой знакомый Павел Андреевич, он же Пашка Снеток, находятся в одинаковом положении, кто кого может шантажировать? И вообще, у них очень много общего. Оба владеют похоронными бюро, оба были связаны с покойным Картоном, оба охотятся за этими фотографиями… О! – Маркиз поднял палец и повернулся к Лоле.
– Тебя осенило? – осведомилась та с едва заметной насмешкой. – Говори скорее, а то у тебя сегодня плохо с памятью, как бы ты не потерял свою мысль!
– Не волнуйся, не потеряю! Я понял, кто их фотографировал!
– Ну и кто же?
– Картон! Мы ведь знаем, что они оба были с ним связаны, так что вполне логично, что вместе осматривали будущее, так сказать, место приложения своих сил и капиталов… то есть кладбище. А сам он явно не любил фотографироваться – для криминального авторитета вполне объяснимое качество. А потом он отдал фотографии на сохранение своему родственнику – племяннику или кем ему приходился недавно убитый однофамилец.
– Да что же такого особенного в этих фотографиях, что их нужно было так тщательно прятать?
– В том-то и дело! – горестно вздохнул Леня. – Фотографии у нас в руках, а мы все так же далеки от разгадки! И еще это имя, Летиция… никак не могу вспомнить, где я его видел!
– Склероз, – проговорила Лола с невинным видом. – Первая ласточка неуклонно приближающейся старости!
– Типун тебе на язык! – огрызнулся Маркиз.
– Но ты, Ленечка, не расстраивайся, – не унималась Лола. – Для тебя не все потеряно!
Есть прекрасное лекарство для сохранения памяти! Его постоянно рекламируют по телевизору, как же оно называется…
– Ага! – радостно воскликнул Маркиз. – У тебя самой склероз!
– Нечего валить с больной головы на здоровую, – надулась Лола. – У меня никакого склероза нет! Я моложе тебя на… неважно, на сколько!
– Бывает ранний склероз, – утешил ее Леня. – Юношеский!
– Ну, короче, – прервала его Лола. – Вспомнил, где ты видел эту самую… Лютецию?
– Летицию, – поправил ее Маркиз. – Кажется, это было в квартире покойного Каретникова…
– Не хочешь ли ты сказать, – с ужасом проговорила Лола, – что нам снова придется туда идти?
– Ну, может быть, – замялся Леня. – Если я узнаю, где я видел это имя, может быть, все встанет на свои места…
– Значит, только для того чтобы освежить твою память, мне придется снова изображать маляра-штукатура?
– Ну, это в общем не обязательно, – Леня пошел на попятную, увидев выражение Лолиного лица. – Есть много других методов, не таких трудоемких… И конечно это будет не сегодня, так что ты сможешь передохнуть…
– Еще бы сегодня, – ворчала Лола, – когда уже ночь на дворе. Набегалась сегодня на всю оставшуюся жизнь, да еще в этой дурацкой китайской шубе. Имей в виду: шубу я тебе никогда не прощу!
Утром Леня углубился в шкаф в поисках чистой рубашки, и в это время в комнату вошла Лола.
– Могу я с тобой поговорить? – спросила она таким обманчиво спокойным голосом, что Маркиз сразу же заподозрил неладное.
Он сделал вид, что очень увлечен своим делом, а сам перебирал в памяти все свои грехи. Грехи эти как всегда касались взаимоотношений с дамским полом, за все остальное Лолка не так злилась. То есть она выговаривала, конечно, Лене за беспорядок, за разбросанную одежду, за забрызганное зеркало в ванной (покажите мне такого мужчину, который сумеет побриться, не запачкав это самое треклятое зеркало, восклицал в ответ Леня), но по-настоящему серьезные проблемы бывали только, если Лолка пронюхает про его, так сказать, неформальные встречи с девицами.
Конечно, до рукоприкладства дело доходило очень редко, и в таком случае Леня всегда умел за себя постоять. Но, зная, что в честном открытом бою ей против Лени долго не продержаться, Лола применяла хитрую тактику. Сначала она долго и увлеченно ругалась и обзывала своего компаньона разными обидными словами, потом, когда он поддавался на провокацию и отвечал ей в том же духе, Лола делала вид, что ужасно обиделась, и начинала плакать.
Слезы всегда ей удавались, Лола отлично владела, по крайней мере, семью видами слез.
Были у нее в ходу слезы детские, с громкими всхлипываниями и размазыванием этих самых слез по щекам. Были глухие, трагические рыдания в подушку со стонами и подвываниями. Для полноты впечатления полагалось в промежутках между такими рыданиями биться головой о стену, но Лола редко использовала этот трудоемкий прием.
Имелись в Лолином арсенале слезы легкие, светлые, омывающие душу. Были – безмолвные крупные слезы, стекающие по щекам из-под опущенных ресниц. На некоторых мужчин именно такие слезы действуют безотказно. Разумеется, необходимо, чтобы индивидуум, на которого в данный момент воздействуют слезами, находился в этом же помещении и на близком расстоянии. Если же в пылу ссоры в сердцах мужчина удалится в другую комнату, хлопнув дверью, то плакать безмолвно не рекомендуется – он все равно не заметит, а у дамы от усилий может наступить обезвоживание организма.
В случае незапланированного ухода необходимо немедленно привлечь мужчину обратно. Для этой цели можно бросить на пол что-нибудь бьющееся или с грохотом опрокинуть стул. Только не следует разбивать его новый ноутбук или бутылку коллекционного коньяка, подаренного сослуживцами на день рождения. От этого мужчины обычно приходят в такую ярость, что справиться с ними бывает потруднее, чем с разъяренным быком на корриде. Во всяком случае слезами тут явно ничего уже не сделать.