Затем я присоединился к состязанию за столом, и мне удалось подцепить свиную отбивную, прежде чем ее сцапал Человек-ходули. Его длинное лицо сморщилось от удивления. Победа часто достается не тому, кто лучше оснащен, а тому, кто быстрее учится.
Женщина напротив, на которой было девическое платье при внешности и формах матроны, подмигнула мне.
Мне было вполне под силу пустить пыль в глаза в этой компании, если заблагорассудится.
– Я прибыл в вашу страну и в ваше общество, хорошо подготовившись, – заметил я. – Если изучить различные номера подобных шоу за долгие годы, можно заметить, что поразительное число артистов начинали свою карьеру детьми. Например, сестры Германн и Диксон, и – ах да! – еще номер Крошки Тима и Рины-балерины…
– Разве в Англии не делают нечто подобное? – поинтересовался Чудо-профессор.
Я понятия не имел, поскольку предпочитаю классическую музыку. К счастью, Ламар продолжал:
– Да, я хорошо помню их всех. Многие уже не выступают. Они выросли и стали неинтересны публике. Я слышал – и, возможно, вам это тоже известно, сэр, – что наша маленькая Рина сделала карьеру в Европе как певица.
– Англия – это не Европа, – ледяным тоном произнес я.
– А что же тогда? – возмутилась толстуха, сидевшая напротив меня.
– Остров, мадам, как Манхэттен.
– Но Манхэттен – это же Нью-Йорк, часть штата Нью-Йорк и поэтому часть Соединенных Штатов, – возразила она довольно агрессивно.
– Англия – тоже часть Британских островов, – пояснил я, – которые включают Шотландию, Ирландию и Уэльс. У нас нет ничего общего с Европой, кроме того, что, по несчастливой случайности, мы расположены слишком близко к ней. Это дорого нам обходилось на протяжении столетий.
Чудо-профессор издал смешок.
– Никогда не называй англичанина европейцем, дорогая Дейзи. Британцы такого не потерпят. Итак, мистер Шекспир, у вас на родине слышали об Ирен Адлер? Она покинула нас, когда выросла, и мне всегда хотелось узнать, как сложилась ее карьера.
По печальному тону Ламара я понял, что мадам Ирен начала покорять сердца в весьма раннем возрасте. У меня не хватило духу разочаровать старика:
– Как мне помнится, певица с таким именем появлялась в некоторых комических операх Гилберта и Салливана в лондонском театре «Савой». Редкая красота! Я имею в виду голос. А что случилось с ней дальше, не могу сказать. Однако я слышал, что она уехала из Англии на континент и сменила оперетту на большую оперу.
– Большая опера! Значит, маэстро не так уж плохо с ней обошелся. Когда я ее знал, она была маленьким скромным созданием. Не из тех, кто занимается саморекламой.
Казалось, он хотел что-то еще сказать, но передумал. Я заподозрил, что он видел Ирен недавно, но она не удовлетворила его любопытство насчет ее карьеры. С какой стати ей скрывать свои оперные триумфы в Милане, Варшаве и Праге? Ведь они так много значат для ее бывших коллег! Возможно, причина кроется в том, что в последние два года обстоятельства заставили умолкнуть великое дарование мадам Ирен, и эта тема слишком болезненна. По-видимому, эта женщина только кажется такой уверенной в себе. К сожалению, и я сыграл роль в ее преждевременной отставке.
– Булочки, мистер Шекспир. Пожалуйста, передайте их, – раздался голос Дейзи, в котором звучало раздражение. Вероятно, ей пришлось повторить свою просьбу.
– Извините меня, мисс Дейзи, – сказал я. – Как я понял, вы родились в Суссексе. Признаюсь, я задумался о том, как случилось, что столь привлекательная леди, отцом которой был английский лавочник и которая родилась в семье, питавшей слабость к музыке, очутилась на подмостках варьете Нью-Йорка.
– Ну и ну! – Она чуть не выронила корзинку с булочками. – Я утратила акцент тридцать… вернее, пятнадцать лет назад. Как вы догадались?
– Догадки здесь ни при чем. Ваш суссекский говор действительно исчез, оставив лишь слабый след в произношении буквы «р», которое значительно меняется в зависимости от области и диалекта. Звуки «р» и «л» особенно трудно даются иностранцам. Когда дети начинают говорить, им тоже нелегко преодолеть эту преграду. Я тщательно изучал подобные вещи, готовясь к своей артистической карьере.
– С ума сойти! – воскликнула мисс Дейзи, положив себе на тарелку две булочки. – Но как вы додумались до остального?
– Мозоли на ваших изящных пальчиках показывают, что вы с ранних лет играли на каком-то музыкальном инструменте. Отсюда я делаю вывод, что вас учили этому дома; следовательно, ваша семья питала слабость к музыке. Думаю, вы играли на английском рожке, но сейчас сменили его на флейту-пикколо. Это предположение основано не на внешних доказательствах, а на том, что рожок, в отличие от пикколо, вряд ли популярен в американском варьете. У меня не было возможности взглянуть на ваши ступни (не сомневаюсь, я много потерял), но подозреваю, что вы также танцуете и чрезвычайно легки на ногу.
Я не стал добавлять, что нынешние габариты моей собеседницы делают танец еще более забавным для публики. (Уотсон, вы неправы, когда утверждаете, будто я равнодушен к женскому полу!)
– Вы были старшей из восьми детей и второй матерью своим братьям и сестрам, – продолжил я. – Вам не было еще и двадцати лет, когда вы покинули Англию, чтобы попытать счастья здесь. И добились успеха.
– Восемь детей… Но как же вы?..
– Я, конечно, заметил красивый браслет, когда вы протянули руку за булочками. На нем семь брелоков, и на каждом – камень. Эти камни соответствуют месяцам рождения. Вы слишком молоды, чтобы иметь семерых детей (О Уотсон, я могу быть таким дипломатом!). Таким образом я понял, что брелоки имеют отношение к вашим братьям и сестрам. Вы были им не только сестрой, но и матерью, и теперь сильно скучаете по ним.
Слезы струились по ее полным нарумяненным щекам. За столом перешептывались, сочувствуя мисс Дейзи и изумляясь моим «виртуозным» способностям. На самом деле такие вещи заметил бы любой наблюдательный человек. К сожалению, на свете мало таковых. Их не сыщешь даже в полиции, что особенно очевидно, когда дело о преступлении попадает в суд.
Я закончил свою работу на сегодняшний вечер.
После обеда ко мне подошел Чудо-профессор, и мы побеседовали о «прежних днях», которые и представляли для меня интерес. Конечно, мне удалось выпытать у него больше, чем ему у меня. Правда, пришлось сделать еще несколько намеков на успехи его протеже в Европе. На глазах старика выступили слезы, что способствовало получению информации. Я покинул мистера Ламара, как-то странно растрогавшись. Мне было даже жаль, что «Шейлок Шекспир» вынужден навсегда оставить общество Чудо-профессора без всяких объяснений.
У двери мне встретилась мисс Дейзи. Она уже оправилась от удивления и, держа меня за пуговицу, сказала, что предвкушает будущие обеды и откровения.