Пару минут я переваривал удивительный вывод – помимо следов господина Вандербильта и мистера Уилсона, к которым теперь добавились и мои, других отпечатков подошв в комнате не наблюдалось. Ни единого.
Я взглянул на тело несчастного на зеленом сукне.
Ноги мертвеца были босы.
Как бы Уотсон озаглавил историю о трупе в бильярдной миллионера? Может быть, «Американская головоломка»? Хотя, боюсь, о тонком вкусе остается только мечтать. Тогда, возможно, «Приключения босого мертвеца»?
Я приступил ко второй, более неприятной стадии расследования, жалея, что рядом нет моего друга доктора, чтобы привнести в монотонный процесс медицинского освидетельствования самый ужасный хаос, какой мне только доводилось наблюдать, если, конечно, не брать во внимание оргию в пещере под Всемирной выставкой в Париже минувшей весной.
Когда он тщетно попытался
Ее в объятья заключить…
Она отпрыгнула… поскольку знала:
Он ее не тронет, а потому стерпела,
Что попытался…
Элизабет Баррет-Браунинг. Аврора Ли
Стук в дверь номера застал мена врасплох. Ирен воспользовалась бы ключом. Признаюсь, я чувствовала некоторую тревогу, когда она оставила меня в одиночестве в номере нью-йоркского отеля, но подруга настояла, чтобы я «отдохнула» – правда, не могу вообразить, о какой усталости шла речь.
Потому я занималась чисткой наших платьев, изрядно измученных постоянной эксплуатацией. Содержимого каждого из наших небольших чемоданов должно было хватить на десять дней, однако наша ссылка в Америку грозила затянуться.
В дверь снова постучали. Без сомнения, это какой-нибудь лазутчик, засланный портье в поисках туфель, которые можно было бы почистить, или с предложением других мелких услуг, за которые полагалось вознаградить его неслыханной суммой в пятьдесят американских пенсов.
Я распахнула дверь, и отказ чуть было не слетел с моих уст, но тут же превратился во вздох удовольствия, за которым последовал приступ паники.
На пороге стоял Квентин Стенхоуп, а в его орехово-карих глазах плясали веселые искорки от осознания того, каким сюрпризом стал для меня его визит.
– Нелл, да ты просто сияешь, – сообщил он.
Вряд ли подобное состояние, о котором мечтают все женщины, было достигнуто благодаря тому, что я в поте лица чистила и утюжила одежду, как последняя горничная.
– Входи. – Я сделала шаг назад, взвешивая, уместно ли приглашать холостого джентльмена в номер к незамужней даме.
Но, в конце концов, мы же в Америке, а здесь вопросы приличия, похоже, постоянно сглаживались, а то и вовсе задвигались куда подальше, когда дело касалось общения между мужчиной и женщиной.
– Ирен нет, – уведомила я Квентина, когда он положил свой котелок на ближайший столик.
– Знаю, я видел ее в городе.
– В городе?
– Ну, чуть дальше на север по Пятой авеню.
– И что она сказала?
– Ничего. – Он повел бровью в сторону дивана.
– Да, присаживайся. – Мне хотелось не столько изображать гостеприимную хозяйку, сколько понять, почему Ирен так пренебрежительно отнеслась к Квентину. Возможно, она до сих пор сердилась, что он несколько дней назад любезничал с этой Нелли Блай в «Дельмонико» [15] , но примадонна не из тех, кто склонен таить обиду. – Она совсем ничего тебе не сказала?
– Она не видела меня.
– Ты прятался?
– Нет, что ты. Я тут на отдыхе. Меня в этой стране никто не знает, обязанностей практически никаких, разве что сопровождать бесстрашных леди на Кони-Айленд!
– Ох, Квентин, на Кони-Айленде я вовсе не показала себя такой уж бесстрашной! – Я замолчала, смутившись до такой степени, что на мгновение утратила дар речи.
Квентин тут же ощутил мою тревогу.
– Что? Неприятные воспоминания обо мне и колесе обозрения?
– Ах нет, я просто размышляла… не могу точно припомнить, условились ли мы официально о том, чтобы общаться в неформальной обстановке.
Искорки в его глазах заплясали еще сильнее.
– В какой еще неформальной обстановке?
На меня нахлынули определенно не неприятные воспоминания о нашей увеселительной прогулке на Кони-Айленд.
– Разумеется, я говорю о встречах тет-а-тет в номере гостиницы.
– Ах да. Ты права, Нелл. Это и впрямь… э-э-э… важный шаг.
– И видимо, мы его сделали, – заметила я с ноткой раздражения.
Квентин широко улыбнулся, и мне внезапно отчаянно захотелось занять чем-нибудь руки. И похоже, лишь одна вещь требовала от меня куда большей смелости, чем поездка на чертовом колесе: мне придется воспользоваться телефоном – черным чудовищем, примостившимся на круглом столике.
– Хочешь чего-нибудь?
Взгляд Стенхоупа тут же упал на графин.
– Я имела в виду чай.
– Разумеется. Да, пожалуйста.
Я взяла в руку жуткий агрегат и принялась ждать, пока человеческий голос подтвердит, что знает о моей смелости. Через пару мгновений трубка рявкнула:
– Слушаю-с!
Я заказала чай на двоих и с облегчением бросила трубку, поскольку все десять дней после нашего приезда этой диковиной пользовалась исключительно Ирен.
– Чай. – Гость откинулся на диване и улыбнулся, закрыв глаза. – Прямо как дома.
– Но ты можешь назвать своим домом самые странные уголки этого мира, Квентин.
Он открыл глаза, в которых читался упрек в ответ на мое замечание.
– Там я работаю. Дом – это место, где подают чай горячим и сладким, а не соленым, и разливают его очаровательные английские леди, а не сидящие на корточках бедуины.
– Мне казалось, тебе нравится кочевой образ жизни.
– Да, нравится, когда хочется приключений. Но когда душа требует уюта, то ничто не сравнится с хорошим английским чаем.
– Не могу гарантировать, что «Астор» соответствует твоим стандартам, хотя кухня тут вполне на уровне…
Он рассмеялся и покачал головой:
– Нелл, ты усвоила первый урок, который все британцы получают за границей.
– Какой же?
– Англичане не умеют готовить.
– Не соглашусь. Кроме того, мне кажется, что слава французов в этом отношении сильно преувеличена.