Вильмонт пригласил Лукова за свободный столик. Старика здесь знали, так как подошедшая официантка назвала его по имени отчеству. Анри Николаевич представил ей Лукова:
– А это наш новый сотрудник, Люсенька. Так что прошу любить и жаловать. В ближайшие дни его должны поставить на довольствие. А пока принеси-ка нам, голубушка, чего-нибудь поесть и запиши всё на меня.
Официантка принесла им бутерброды с маслом, колбасой и сыром, а также сваренные вкрутую яйца. В городе достать такое богатство можно было лишь за громадные деньги.
Луков испытал двоякое чувство. С одной стороны его изголодавшееся, намёрзнувшееся, истосковавшееся по комфорту и сытости тело ликовало от предвкушения, что теперь он тоже приобщится к этому неслыханному изобилию: в буфете подавали даже кексы из пшеничной муки, посыпанные сахарной глазурью и настоящую фруктовую воду с дореволюционными этикетками!
Но с другой стороны, Одиссей не мог избавиться от чувства гадливости. Глядя на сытых, хорошо одетых и оттого весёлых женщин и мужчин вокруг, он задавался естественным вопросом: где и как эти люди достали всю эту роскошь? Если отрез самой обыкновенной мануфактуры стоил у спекулянтов немыслимых деньжищ. Между тем на некоторых барышнях были надеты очень качественные, хотя и не броские платья явно иностранного производства. Молодые модницы были в шёлковых чулках. А в воздухе витал запах французских духов.
Впрочем, в буфете присутствовали и скромно одетые женщины, и даже воинственные амазонки, облачённые на мужской манер в хаки и кожу с кумачовыми косынками на голове. Правда среди здешней публики «комсомолки» выглядели редкими залётными птицами, хотя в других городских учреждениях, их можно было встретить чуть ли не на каждом шагу. Видимо, чекистские начальники не все происходили из народных низов и потому предпочитали окружать себя помощницами «старорежимного» внешнего вида.
Что же касается мужчин, то их тоже можно было разделить на две категории: одни ходили в защитного цвета и казенного вида гимнастерках, в потёртых кожанках и кепках. Другие же – в прекрасно пошитых из английского или немецкого сукна костюмах при галстуках. Франты носили дорогие часы и серебряные портсигары. Хотя не всем из таких модников хватало вкуса, чтобы правильно подбирать предметы гардероба, и умения их носить.
Луков вспомнил тюки вещей, изъятых у арестованных, которым был загроможден кабинет его следователя. Несомненно, это племя мародёров благоденствовало за счёт ограбления квартир арестованных, даря изъятые при обысках платья и меха своим любовницам и сослуживицам. На ум пришли слова козлебородого про чистые чекистские руки и холодные головы. Что ж, наверняка в головах многих его сотрудников хватало холодной расчётливости, чтобы выгодно спекулировать добытыми трофеями и не попадаться на воровстве.
«Господи милостивый! Выходит я теперь тоже один из членов этой шайки! Получаю свою часть добычи в виде масла и яиц» – пронеслось в голове у Лукова. Он был так поражён посетившей его мыслью, что не сразу отреагировал на слова соседа по столу.
– Это я рекомендовал вас – между тем не без гордости сообщил молодому человеку старый генерал.
Луков поднял на собеседника недоумённые глаза.
– Вы? Но откуда вы узнали обо мне?
– Я милостивый государь – кадровый разведчик! – понизил голос Вильмонт. – Как вы слышали, давно специализируюсь, в том числе по Востоку, так что обязан знать людей потенциально полезных в моём деле.
Вильмонт сделал знак, предлагая приступить к трапезе. Вначале у Лукова кусок не лез в горло, но вскоре голод всё же взял своё. Ели они молча, оба с большим аппетитом. А вокруг шла оживленная беседа между завтракавшими сотрудниками, но, как заметил Луков, никто не говорил о делах. Видимо, это здесь было не принято, а может быть дела всем настолько опротивели, что о них старались, как можно меньше вспоминать за пределами служебных кабинетов.
После завтрака Вильмонт привёл Лукова в какой-то пустой кабинет для продолжения разговора. Старик явно пребывал после еды в хорошем настроении, и сообщил приветливым доверительным тоном:
– Я очень рад, что вы приняли предложение Дзержинского. Откровенно говоря, вы мне позарез нужны. Я очень нуждаюсь в толковом товарище.
– Как?! Разве это был сам Дзержинский, руководитель ЧКа? – изумился Луков.
Все в Москве хорошо знали эту фамилию, олицетворявшую для одних безжалостный красный террор, а для других силу, которая пришла на смену разбежавшейся царской полиции и навела в охваченном бандитской анархией городе хоть какой-то порядок. До сих пор эта полулегендарная личность представлялась Лукову в виде двухметрового богатыря с косой саженью в плечах и грозным лицом, будто отлитым из бронзы.
– Так вы не знали, что разговариваете с Дзержинским? – иронично осведомился Вильмонт, и расхохотался. – Ну что ж, возможно это даже к лучшему для вас. Потому что, должен вам сказать откровенно, держались вы чрезвычайно независимо, если не сказать нахально. И наверняка произвели впечатление на Феликса Эдмундовича. Он сам человек прямой, не привыкший чёрное называть белым, и в других в первую очередь ценит откровенность. Как я успел заметить, всякого рода угодничество и подхалимаж его страшно раздражают.
Луков действительно был поражён. Произошедшие с ним сегодня события приобретали совершенно новый вид. Старик-Вильмонт словно угадал его настроение:
– Теперь вы понимаете, Одиссей Гекторович, какое значение «товарищи» придают нашей экспедиции, если нас курирует сам Дзержинский.
Вновь раскрыв атлас на столе, Вильмонт посвятил молодого человека в курс дела. По ходу рассказа его палец неторопливо передвигался через обозначенные на картах атласа горные хребты и реки. Старый разведчик говорил о предстоящем путешествии со спокойствием человека, хорошо знающего по собственному опыту данные места.
Итак, как Луков уже догадался, им предстояла экспедиция на Восток. Сначала они должны подняться вверх по Волге до Астрахани и далее через закаспийские степи и пустыни следовать до Ташкента. Этот город являлся опорой советской власти во всём Туркестане. Именно Ташкент должен был стать отправной точкой запланированной экспедиции в Афганистан.
Большевики снаряжали её с разведывательными целями. Возможно для того, чтобы произвести рекогносцировку подходящего маршрута для движения войск через афганские перевалы в Индию.
– Я пока не знаю всех планов наших заказчиков, – признался Вильмонт. – Но полагаю, что они всерьёз намерены разжечь пожар восстания в Индии, открыв таким образом первый настоящий фронт Мировой революции, о которой глава их Красной Армии Лев Троцкий говорит почти на каждом совещании и на каждом митинге.
Впрочем, генерал не скрывал, что критически относится к некоторым идеям Троцкого, будучи поклонником идей Николо Макиавелли, который был идеологом сложных политических шахматных партий, в которых успех скорее мог принести тонкий расчёт, замешанный на цинизме, нежели грубая прямолинейная сила.