Генерал принялся виртуозно демонстрировать фокусы из арсенала шулеров. В колоде, которой он манипулировал, отсутствовала лишь карта джокера.
– Не кажется ли вам, Анри Николаевич, что с исчезнувшим шутом связана одна история?
– Припоминаю, – согласился генерал, и небрежно, как бы мимоходом, заметил: – Кстати, эту колоду я одолжил у нашего дражайшего комиссара, и как я успел заметить, у него при себе не одна такая.
Генерал отвернулся к водителю:
– Теперь я буду учить вас!
– А чего меня учить: моё дело машина!
– Э, братец, этого маловато, – не согласился с водителем начальник экспедиции. – Надо постоянно повышать свой уровень в в разных сферах. Запомните, любезный: невежественный солдат позорит не только себя, но и своего командира, и всю часть.
– А что я такого сделал? – удивился и насторожился парень.
– Необходимо понимать обстановку и вообще быть тактичнее. Должно знать обычаи местного населения. Это же Восток, тут свои традиции. Вы ведь, голубчик, в этих местах уже, наверное, не первый месяц?
– Да почитай уже как год.
– Вот. А до сих пор не уразумели, что нельзя дуть на кумыс, и тем более выплескивать его остатки в костер. Ведь здесь верят, что кобыла после этого не будет давать молоко. Хозяин стойбища принял нас радушно, но ведь мог истолковать наши промахи, как неуважение к своему дому.
– Да, промашка вышла, я понимаю, – уныло согласился шофёр.
– А, по-моему, это предрассудки и религиозные пережитки, с которыми мы – большевики будем решительно бороться! – подал голос из темноты незаметно вернувшийся в лагерь комиссар. – Пора начинать революционизировать быт далеких окраин.
Комиссар, как ни в чём небывало, завёл заезженную пластинку антирелигиозной пропаганды, которая уже успела всем порядком надоесть, поэтому никто его особо не слушал. Генерал предложил немцу сыграть в маленькие дорожные шахматы. А Луков обратился к водителю с просьбой дать ему лопату.
Но уже в следующую минуту возникшая во мраке ночи опасность заставила Лукова мгновенно забыть о своей просьбе.
Неожиданно из окружающего мрака донеслись выстрелы. Сидящие вокруг костра люди восприняли их, как гул индейских барабанов, возвещающих о приближении грозного часа длинных ножей. Все замерли, даже на некоторое время перестали дышать, пытаясь расслышать любой звук, доносимый легким ветерком с той стороны.
– Слышь, братцы, пальба-то недалеко! Ей-богу недалеко! Отряд сюда идёт! – вполголоса произнёс водитель.
Все стали обсуждать, что это может быть за отряд, и надо ли им немедленно покинуть место стоянки.
– В открытой степи в тихую погоду выстрелы слышно за много вёрст – уверенно пояснил бывалый путешественник Вильмонт. – И раз стреляют, значит не про нашу душу заварушка.
Эти слова немного разрядили обстановку. Только теперь Луков с большим уважением отметил про себя, что генерал очень толково выбрал место для костра – в небольшом углублении, так огонь не был заметен со стороны. До утра их лагерь был надёжно скрыт пеленой ночного мрака. И правильно, что начальник решил пока затаиться, рокот заведённого автомобильного мотора разнесётся на много вёрст и выдаст их нахождение.
Было решено до утра охранять лагеря попарно – для пущей уверенности, что если даже один часовой вдруг случайно заснёт или утратит бдительность, то его напарник всё же заметит опасность. Одиссей вызвался занять пост первым. Напарником к нему генерал назначил самого себя.
Мороз крепчал. Одиссей напрягал зрение и слух, чтобы вовремя заметить неприятеля. Между тем, после нескольких часов на морозе у Лукова начали неметь уши. Его тёплый шлем на козьем меху – последнее, что у него осталось от прекрасного снаряжения, полученного в Москве, был украден кем-то из соседей по солдатской теплушке. Врождённая интеллигентность не позволила Лукову поднять из-за этого шум. На железнодорожном рынке он обменял превосходное вечное перо «Паркер» на худой картуз со сломанным козырьком. В этой хлипенькой шапчонке его уши вскорости могли превратиться в пару сосулек и отвалиться. Луков пробовал растирать их снегом, но это мало помогало. Видя его мучения, генерал снял с себя шапку-ушанку, объяснив, что привычен к степным морозам.
Одиссей пытался отказываться, но начальник сказал:
Запомните одну из главных заповедей путешественника: «Голову и ноги держи в тепле!».
За полчаса до рассвета очередной дежурный разбудил лагерь. В котелке на костре уже закипала вода. Одиссей так и не заснул, отчего чувствовал себя совершенно разбитым. Лишь чашка крепкого чая вприкуску с кусочком сахара придала ему сил.
Генерал же выглядел, как обычно бодрым и подтянутым, несмотря на то, что ему тоже почти не удалось поспать в эту ночь. Подбородок его был чисто выбрит, волосы причёсаны, форма выглядит опрятно. От начальника пахло туалетным мылом. Как ему удавалось, несмотря на бессонную ночь и все трудности похода, оставаться таким чистюлей, лежало вне понимания Одиссея, чья физиономия напоминала щётку, а от немытого тела несло псиной. Другие члены экспедиции выглядели не лучше, разве что после вынужденного купания в ледяной воде от них пахло поприятнее. И всё же рядом с генералом остальные участники экспедиции выглядели бывалыми окопниками. Даже Вендельмут временно изменил своей немецкой чистоплотности, видимо, махнув на себя рукой до прибытия в первый крупный город.
Но наглядный пример заразителен и, глядя на начальника, Луков нашёл в себе силы раздеться и обтереть тело снегом, а затем решился попросить у начальника его бритвенное лезвие фирмы «Бауэр и сыновья».
– Я забочусь об остроте своей бритвы, как хороший драгун о своей сабле, поэтому никому не даю её в долг, – пояснил генерал и дружески похлопал молодого коллегу по плечу, – но вам, мой друг, всегда пожалуйста!
После завтрака снова тронулись в путь. Снова мимо потянулась безлюдная однообразная равнина. Эта беспредельная и гладкая, как спокойное море степь могла бы навеять настроение глубокого меланхолического покоя, если бы не постоянная готовность к встрече с опасностью.
Около полудня полетела рессора. На ремонт ушло несколько часов. После чего снова однообразно потянулись вёрсты и часы под монотонный гул автомобильного движка. Только с наступлением темноты генерал позволил остановиться для отдыха. Но на рассвете гонка возобновилась…
Впереди показалось одинокое подворье. По приказу генерала водитель остановил машину в полуверсте от почтовой станции. Кому-то предстояло отправиться на разведку. Все замерли, ожидая, на ком начальник остановит свой выбор. Комиссар самодовольно улыбнулся. Он уже знал, что за неимением добровольцев генералу придётся вручить ему револьвер и доверить совершить вылазку. И тут Одиссей неуверенно поднял руку, словно гимназист:
– Анри Николаевич, позвольте мне?
Луков и представить себе не мог, каково это – оказаться одному в голой степи с тяжёлым карабином на плече, который тебе пока скорее непривычная, неудобная ноша, чем надёжная защита. Ведь случись что, твои непривыкшие обращаться с оружием интеллигентские руки начнут спазматически дёргать затвор винтовки, так что толку от неё будет не больше, чем от обыкновенной палки. Правда, несколько лет назад Луков прошёл короткий курс военной подготовки, только в любом деле нужна регулярная практика.