Я оглянулся: все пираты, которые в данный момент находились на палубе, внимательно наблюдали за нами. Сейчас решалось, состоится ли этой ночью бой, на который уже сделаны ставки. От Полли я знал, что принципиальным условием таких поединков является лютая ненависть противников друг к другу. Только тогда поставившие на схватку свои деньги участники тотализатора могли быть уверенны, что бойцы будут сражаться не на жизнь, а на смерть, и, следовательно, результат будет честным.
Конечно, я не собирался по доброй воле играть уготованную мне роль гладиатора, поэтому принял принесённые мне дары, и даже дружески обнял недавнего врага, пообещав в ближайшее время дать ему противоядие, которое полностью нейтрализует находящийся в его организме яд.
Когда несколько часов спустя я зашёл на камбуз, то Полли стал упрекать меня за то, что я побратался с пиратом:
– Мы все так надеялись, что вы убьёте этого выродка. А вы – штык в землю! Я больше не стану вас кормить, доктор…
После истории с несостоявшимся поединком мои отношения с китайским охранником круто изменились. Из заклятых врагов мы неожиданно превратились в друзей. Точнее китаец добровольно принял на себя обязанность слуги при моей особе. Правда, я совсем не настаивал на этом, просто так вышло как-то само собой. После того, как я «излечил» китайца с помощью «противоядия» от «отравления» Ши Тао – так его, оказывается, звали, каждое утро стал приносить мне, как и обещал, три фрукта и тёплую лепёшку. Я в свою очередь наливал ему немного спирта, разбавлял содержимое стакана большой порцией воды и давал выпить «для поднятия настроения».
Ши Тао откровенно рассказал мне о том, как давно мечтал попасть на работу к серьёзному дельцу. Рыбаки его деревни всегда охотно помогали пиратам, снабжая их информацией о судах, которые видели в море. Они были рады, когда пираты платили им за ценные донесения по бутылке виски на человека или давали что-нибудь из трофейных вещей – чаще всего одежду, снятую с убитых моряков. Но Ши Тао страшно хотел разбогатеть! Он часто расписывал мне, смакуя подробности, как славно заживёт, когда вернётся домой состоятельным человеком; и что для этого необходимо сделать: «Надо взять три хороший корабль, как этот, с трюмы полный дорогих товаров, и можно будет перевезти родственников из рыбацкой деревня в хороший район Гонконга. да, да, это обязательно у меня получаться! Ведь каждый полноправный член команда получать свою долю добычи. Всего лишь три корабля и я смогу построить большой дом для своей семьи. Но для этого мне нужно показать капитану ещё три отрезанный голова».
Я не пытался перевоспитывать Ши Тао. Говорить ему, что заниматься грабежом и убивать людей грешно и, что такие поступки противоречат нормам морали – означало просто так сотрясать воздух и настраивать нового приятеля против себя. Мировоззрение этого 19-летнего парня уже сформировалось. Чтобы сохранить наши дружеские отношения я должен был принимать его таким, каков он есть. Поэтому мы почти не разговаривали о его пиратской службе. Я только мог выслушать Ши Тао, но своих комментариев его словам обычно не давал.
С помощью имеющихся в санчасти лекарств я сумел вылечить или на время заглушить кожное заболевание, которое мой новый товарищ получил ещё в раннем детстве, занимаясь рыболовным промыслом. Постепенно страшные язвы на ступнях китайца зарубцевались. Я также пообещал снабдить Ши Тао хорошими лекарствами, чтобы он смог с какой-нибудь оказией отослать их матери, страдающей от астмы. Я чувствовал, что китаец испытывает ко мне почти собачью привязанность.
Однажды, Ши Тао даже рисковал ради меня жизнью. Он видел, как я тоскую по своим близким, постоянно разговариваю с фотографией жены. Однажды вечером китаец появился у меня в санчасти сильно избитый. Фактически на месте лица у него появилась одна сплошная кровавая каша. Я стал обрабатывать его раны и обнаружил, что у бедняги переломан нос. Оказалось, что он пытался стащить у одного из пиратов мобильный телефон, чтобы я мог позвонить домой и сообщить жене, что я жив. Но хозяин мобильника поймал парня и сильно его избил… А ведь ещё совсем недавно я был готов зарезать этого парня!
Моя каторжная жизнь на пиратском корабле шла своим чередом почти без изменений. Почти каждый день Ши Тао отводил меня на место очередных работ. Но теперь я уже не боялся, что очередной мешок сломает мне хребет. Каждое утро я начинал с интенсивной тренировки. Если к вечеру оставались силы, то занимался также и перед сном: отжимался до нестерпимой боли в руках, закачивал пресс, приседал. Постепенно мои мышцы окрепли. К тому же добряк Полли, не смотря на своё обещание больше не кормить такого добряка, как я, тайно продолжал снабжать меня продуктами.
Я готовил себя к тому, что, если меня ещё раз попробуют убить, то не буду покорно ждать смерти, а окажу активное сопротивление. Я даже сшил из плотной медицинской клеёнки себе специальный чехол для хирургического скальпеля. Теперь я не покидал санчасть, предварительно не закрепив на лодыжке под правой штаниной с помощью липкой ленты и скотча чехол с остро заточенной полоской сверхпрочного металла. Мысль о том, что я уже не безоружен, придавала мне уверенности в полутёмных коридорах корабля и на обычно заполненной бандитами верхней палубе.
А между тем из выживших после захвата корабля моряков в живых теперь оставалось только пятеро. Пираты продолжали последовательно избавляться от свидетелей, которые переставали быть им полезными. Впрочем, кое-кому из пленников удалось выторговать себе право на жизнь…
Однажды на палубе я встретил своего напарника по совместной работе на камбузе. Штурмана было не узнать. Он сбрил свою неряшливую бороду. Вместо засаленной, давно не стираной рубашки в крупную клетку и мешковатых матросских штанов на подтяжках на нём ладно сидела явно новенькая желтовато-коричневая тропическая форма. Теперь штурман уже не выглядел как канадский лесоруб, а имел очень даже солидный вид представителя морской профессиональной аристократии. Крупную голову моряка венчала фуражка с белой тульей и золотым крабом на околыше. На ремне его висела большая пистолетная кобура. О былых злоключениях недавнего раба напоминала только седина на его висках. Да ещё шрам, оставшийся после того, как пират-надсмотрщик за какую-то провинность ударил его кулаком в лицо, и металлический перстень разорвал пленнику губу. Но всё это осталось в прошлом. Теперь новоиспечённый пиратский штурман хозяйской походкой прошествовал мимо меня, сделав вид, что не узнаёт товарища по каторжной доле. Проходя по палубе, он грубо толкнул попавшегося ему на пути матроса-малайца, выполняющего на судне чёрную работу наравне с рабами-пленниками.
Вечером Вкусный Полли, который от своего шефа знал обо всём, что происходит на корабле, рассказал мне, как штурман получил место в пиратской команде. Перебежчик как-то сумел дать знать пиратскому капитану о своём желании получить у него постоянную работу. Видимо, состоялась встреча Дуче с кандидатом в его команду, в ходе которой раб доказал итальянцу, что будет ему гораздо полезнее, чем штатный пиратский штурман.
– Однажды к этой сволочи, когда он драил палубу, подошли двое бандитов, – кок эмоционально описывал мне историю перерождения честного моряка в пирата, – они вручили штурману пистолет и сказали, что в столовой сидит его конкурент, и если раб мечтает снова стать свободным человеком и быть зачисленным в экипаж, то для начала ему необходимо «открыть для себя вакансию». Этот гад тут же пошёл в столовую и в упор разрядил всю пистолетную обойму в обедающего конкурента. Ну да это ещё бы ничего. Но пираты потребовали, от своего вновьобращённого дружка, чтобы он скрепил свой контракт кровью одного из бывших товарищей. Тогда этот мерзавец убил Юргена – личного официанта и буфетчика нашего прежнего капитана.