— Сегодня играем по полной…
Вечером количество разбитых антикварных статуэток в доме чемпиона резко возросло.
— Ну что, опять? — скорбно спросила домработница, взглянув на угрюмого Быстрицкого.
Тот кивнул.
— Так вся коллекция сойдет в мусоропровод, — вздохнула женщина, — а о ней даже показывали по телевизору, большие деньги стоит.
— Не наше это дело, — отозвался бывший гэбист.
Московская половина матча подошла к завершению.
Двенадцатую партию Виктор играл белыми. Они снова договорились накануне с Яшей Буреем: применяем разработанный в Париже вариант с жертвой пешки за инициативу.
И, хотя Одинцов внутренне был не против этой затеи секунданта, он решил еще раз проверить свои подозрения.
Когда позиция в партии подошла к намеченному моменту принесения на алтарь пешки, Виктор, не раздумывая ни секунды, избрал другое продолжение и внимательно посмотрел чемпиону в глаза.
Тот не смог скрыть всей гаммы чувств, охвативших его в эту секунду. Недоумение, злость, разочарование, даже обида — все это мгновенно пронеслось в доселе безмятежно-инфантильном взгляде противника. Шахматный король отчетливо выругался и бросил уничтожающий взгляд на первый ряд партера.
Одинцов все понял.
В вечерних комментариях на телевидении был слышен только один лейтмотив: матч уже можно фактически считать завершенным. Настолько хорошо, безукоризненно вел двенадцатую партию Одинцов. 8:4 в его пользу.
Игроки переехали в Берлин.
В большом зале отеля «Кемпински», что находится на одной из центральных улиц немецкой столицы, они продолжили поединок.
Тринадцатую партию опять выиграл Виктор.
«Это невероятно! Фантастически точная игра претендента поражает! Он не сделал ни одного заметного промаха в матче! Безжалостная шахматная машина под названием «Виктор Одинцов» ломает атакующего романтика! Будущий чемпион мира хладнокровен в игре, словно айсберг! 5:0 — это нокаут!» — такими заголовками пестрели газеты спортивного мира.
Шахматный король взял два тайм-аута подряд.
— У нас почти неделя свободна! — улыбаясь, сообщил Виктор. — Поедем в Париж, хочешь?
— Конечно! — воскликнула Симона. — Я уже соскучилась по нему! Мы доберемся на машине меньше, чем за день!
Влюбленные первые два дня почти не выходили из квартиры на бульваре Пого, наслаждаясь друг другом, свободой, безмятежным отдыхом.
Все тревоги, заботы, опасения словно ушли на второй план.
Дотошные журналисты прозевали момент, когда претендент исчез с их поля зрения в Берлине, и теперь гадали: где же находится Одинцов? Утром третьего дня Виктор, бреясь в ванной, громко произнес:
— Дорогая, мы сегодня с тобой идем в ресторан!
— Да? В какой именно? — сладко потягиваясь в постели, произнесла Симона.
— К Комарову. Вечером. Наши играют матч с «Каиссой», потом собираются там. Все вдут меня.
— А как они узнали, что мы здесь? — поинтересовалась девушка.
— Я Жоржу в Берлине сказал…
— Хорошо, я согласна! В твоей команде такие приятные люди!
Появление Одинцова с красавицей Симоной было встречено ревом восторга завсегдатаев Le Komarov. Особенно усердствовали соотечественники из Красноярска.
— Какие лююююди!! И без охраны! — орал Юрок, широко расставляя руки.
И кивнул замеревшему в ожидании цыганскому оркестру:
— Виват победителю! Ура!! И его королеве!
Миша стремительно задвигал смычком по струнам скрипки, выдавая невиданную в этих стенах мелодию Фредди Меркури под названием «Мы чемпионы». Здоровенные парни, кто как мог, с чудовищным акцентом, старательно выпевали слова этой песни. Юрок заранее приехал к цыгану и приказал тому выучить ноты знаменитого хита.
Виктор, улыбаясь, прошел к знакомому столу, пожал всем руки и усадил Симону на приготовленное кресло.
С каждой минутой число посетителей ресторана стремительно росло. Иоланта, Тереза и их помощницы сбивались с ног, едва успевая разносить заказы. «Комариха» с благоговением смотрела на новую знаменитость.
Хозяин ресторана на всякий случай держался подальше от буйных русских.
Когда пиршество было в самом разгаре, к Виктору подошла официантка и передала маленький клочок бумаги.
Одинцов развернул записку и прочел:
«Я здесь. В голубом «Рено» рядом с историческими воротами. И хочу серьезно поговорить с тобой. Поверь — это в твоих интересах. Женевьева.»
Виктор два раза перечитал этот короткий текст и заметно помрачнел.
— Что там? — полюбопытствовала Симона.
— Я должен выйти. Минут на пятнадцать. Хорошо, дорогая?
— Конечно…
…Прошло пять минут, десять, — Виктор не появлялся.
Пятнадцать, двадцать — Симона бросала тревожные взгляды на дверь. Потом не выдержала и вышла на улицу.
Оглянулась.
Никого.
Вернулась на место.
— Где Виктор? — встревожено спросил Евгеньич.
— Не знаю, — пожала плечами девушка.
…тридцать минут.
…Сорок…
Как вечность.
Наконец, дверь ресторана открылась, и Виктор с изменившимся лицом прошел к своему месту.
Все присутствующие смолкли.
— Что случилось? — спросил Жорж.
Симона молча смотрела вниз. Женская интуиция безошибочно подсказала: Женевьева!
— Ничего, — криво улыбнулся Виктор, — неважно себя почувствовал. Извините, но мы должны уйти…
— Конечно, давайте, до встречи! Скорой победы в матче! — дружеские руки пожимали холодную кисть Одинцова.
Они вышли на улицу и сели в машину Симоны.
— Рассказывай! — потребовала девушка.
— Мы раскрыты, — ответил Виктор, — и ситуация очень серьезная.
Он невидяще посмотрел в лобовое стекло. Эту встречу Одинцов не забудет никогда…
— Бонсуар! — приветливо улыбнулась Женевьева. — Садись в мою машину, есть разговор!
— Зачем ты пришла? — возразил Виктор. — Меня ждут в ресторане друзья!
— Ничего с ними не случиться! Успеешь! Я ожидала этой минуты почти два года, мой милый! Садись, пожалуйста, а то, как там у вас говорят: в ногах правды нет!
И она рукой указала на свой новенький «Рено», сверкавший в свете огней rue Saint Lazare.
Одинцов, пожав плечами, забрался на правое сидение автомобиля.