Василий не стал дожидаться, пока она соизволит обернуться:
— Может быть, объясните мне, чем так разгневали вас ваши казаки?
— Почему это я должна вам объяснять?
— Потому что я вас спрашиваю.
Александра решила отказаться от своего первоначального намерения нагрубить ему, потому что лошади навели ее на мысль придумать вполне правдоподобную ложь. Она повернулась к Василию, и, как это уже не раз случалось, его красота вновь смутила и встревожила девушку. Каждый раз, когда Александра оказывалась так близко от графа, ей становилось трудно дышать, не говоря уже о беседе с ним.
Наконец ей удалось взять себя в руки;
— Они позволили Князю Мише покрыть одну из кобыл.
— Вот как?
— Им прекрасно известно, что я обязательно должна при этом присутствовать, — пояснила она, и это была правда.
— И вы действительно присутствуете и наблюдаете?
По его лицу девушка поняла, что наконец-то ей удалось смутить и шокировать его и не тем, что делалось напоказ, а вполне обычным и будничным занятием.
— Конечно, наблюдаю. Это мои «дети», и лучше меня за ними не ухаживает никто! Я должна быть уверена, что кобылы не пострадали, как любой нормальный коневод, разводящий скаковых лошадей.
— Но…
— да?
Тон ее был вызывающим, и Василий хотел напомнить, что она все-таки женщина, но тут ему пришло в голову, что при таком поведении о женственности не может быть и речи. Вспомнив об этом, он решил сменить тему:
— И где же вы были, что вас не смогли найти? Алин улыбнулась:
— А вы не догадываетесь? Вы не единственный, кто любит кататься верхом в одиночестве…
Она уже хотела было продолжить: «…в поисках развлечений», — но граф лишил ее этой возможности:
— И что же вы делали?
— Ну, когда я езжу верхом, — сказала она, — то не держусь дороги, как вы. Дикое поле гораздо интереснее и привлекательно для меня.
И на этот раз ей удалось достигнуть цели, но, вместо того чтобы наброситься на нее, Василий убежденно заявил:
— Вы лжете, Длин.
— Конечно, лгу, но что заставило вас так подумать?
Внезапно Василий нахмурился:
— Что вы хотите сказать этим «конечно»? У вас есть такая привычка — лгать?
— Разумеется, — не раздумывая ответила она. — Это делает жизнь гораздо интереснее. Вы так не считаете?
— Нет, не считаю, — возразил он серьезно. — Жизнь достаточно интересна и без всяких осложнений. Впрочем, это неважно. Вы взрослая женщина, и я не собираюсь отучать вас от ваших привычек.
Его снисходительный тон взбесил ее, а Александре куда приятнее было испытывать подлинный гнев к графу, чем Притворяться рассерженной на своих друзей.
Улыбнувшись, она ответила:
— Как это великодушно с вашей стороны, Петровский! От меня такого великодушия не ждите. Впрочем, мы оба знаем, от каких привычек я собираюсь вас отучить.
Граф не попался на удочку, но на этот раз его улыбка была уже не такой искренней.
— Это вы воображаете, что перевоспитываете меня и отучаете от моих привычек. Я знаю, что вы лжете, потому что, если бы вы уехали одна, один из моих людей тут же сообщил мне, а другой последовал бы за вами.
— Ах, так за мной шпионят? Ну ладно, я верну вам этот знак внимания и с завтрашнего дня тоже начну выслеживать вас, чтобы разузнать, что вы делали сегодня.
Его брови взметнулись вверх:
— Вы хотите сказать, на ферме, которую я нашел…
— Вы там волочитесь за женщинами…
— Ну, ну, и в чем же вы меня обвиняете? — Василий был так рад ее подозрениям, что чуть ли не смеялся. — По правде говоря, когда я набрел на ферму, уже почти стемнело, и у меня не оставалось времени порезвиться. Но уж раз об этом зашла речь, позвольте напомнить, что ваше собственное поведение должно тоже оставаться безупречным, совершенно безупречным, по крайней мере пока вы не родите мне наследника. Потом можете делать, что хотите.
— Я и так собираюсь делать, что хочу, и не буду ждать вашего позволения. Что же касается вас, то с вашими грязными и вульгарными связями покончено.
Его хорошее настроение моментально улетучилось; Василий просто не верил своим ушам.
— Иными словами, вам можно все, а мне ничего?
— Вы и так слишком долго пользовались монопольным правом на свободу чувств. И вам следовало бы знать, что однажды найдется женщина, которая изменит такое положение вещей.
— Но вам этой женщиной не стать, любовь моя, — сказал граф, и голос его звучал холодно. — Вам нравится отрезать уши? В этом случае я отрежу нечто более важное у любого мужчины, который осмелится приблизиться к вам, по крайней мере пока…
— Да-да, вы это уже говорили, — огрызнулась Алин, выведенная из терпения. — А с чего вы взяли, что я могу рожать детей? Возможно, я уже пыталась это сделать, но потерпела поражение.
Александра добилась цели, своей последней колкостью угодив в обнаженный нерв.
— Может, нам следует проверить это заранее?
— Даже и не думайте, иначе одними ушами дело не ограничится.
Теперь они одинаково гневно смотрели друг на друга, сдвинув лица почти вплотную, нос к носу.
Оба зашли в тупик, и каждый об этом знал. Внезапно Василий сморщил нос и отшатнулся.
— Проклятие, что за вонь? Я думал, это от лошадей, а это от вас!
Александра заморгала, но, вспомнив свою роль, возмутилась:
— От меня?!
Она делала отчаянные попытки, чтобы не расхохотаться.
— Я пахну так, как пахну всегда.
Теперь Василий нахмурился уже по-настоящему:
— Когда я впервые встретился с тобой, от тебя не воняло.
Она пожала плечами:
— Просто накануне я как раз приняла свою ежемесячную ванну.
— Ежемесячную? — поперхнулся Василий.
— Она широко раскрыла глаза:
— Вы считаете, это слишком часто? Я тоже так всегда думала, но папа настаивал, и…
Содрогнувшись от омерзения, Василий отвернулся и зашагал прочь.
Она широко улыбнулась.
Два дня Александра пребывала в замешательстве. Девушка хотела поймать Василия на слове, но им пришлось остановиться на упомянутой ферме, и оказалось, что единственными ее обитателями были пожилая чета и двое внучат.
Вряд ли он позволил себе шалость со старой женщиной, если только совсем уж не впал в отчаяние, а вряд ли это так, потому что когда Александра выходила из дома и садилась на лошадь, граф улыбался. И после этого он тоже улыбался, или ей только показалось?! Черт бы его побрал, но этот тур, несомненно, за ним.