Обессилев, я выключила свет и свернула в спальню, сбрасывая на ходу туфли, безрукавку и джинсы. Перед уходом я заправила постель, надеясь завалиться на нее с Саймоном, а заплаканных щек и ссадин на колене никак не предполагалось. Уже давно я спала одна, но сегодня моя первая по-настоящему одинокая ночь. Сегодня меня бросили. Я стянула неудобное соблазнительное белье и надела старую футболку Саймона, которую прятала в наволочке своей подушки, и потерявшие всякий вид спортивные шорты, где не осталось эластика. Я легла на спину и уставилась в потолок. Слова Саймона настойчиво зудели в ушах, словно фон включенного телевизора. Сон не шел, зато в голову лезли самые неожиданные мысли. Пора оплатить счет по кредитке. Надо посмотреть две серии «Хора» на «Скай плюс», там уже осталось мало памяти. Сегодня впервые за четыре года я не умылась на ночь. Вот почему мне приходится составлять список первоочередных дел. Есть бойфренд или нет, но никто не захочет работать с прыщавой визажисткой. Я сползла с кровати, подтягивая на ходу спадающие шорты.
В коридоре я погладила рукой любимую фотографию с прошлого дня рождения Эмили. Саймон смеется над какими-то словами Мэтью, а я висну у него на шее, прижимаясь щекой к плечу. Сай кажется довольным, я не выгляжу толстой, и мы счастливы. Прекрасный снимок. В груди уже поднимались рыдания, когда за входной дверью послышалось шарканье. Выключив свет, я глянула в глазок. Саймон. Подождав пару секунд — в голове вдруг стало совершенно пусто, — я резко повернула замок и распахнула дверь.
Левый глаз у Саймона уже заплывал фиолетовым, из носа сочилась кровь, а губа была рассечена. Его разбитая физиономия и мой ночной ансамбль составляли такой разительный контраст с фотографией на стенке, что можно было улыбнуться. Можно было, но…
— Купить, что ли, масло для смазки замка, — пробормотала я, придерживая шорты за пояс.
— Извини. — Саймон топтался на пороге.
— Ты-то при чем? — пожала плечами я. — Замок сто лет заедает.
— Нет, ты меня извини, — повторил он.
Я отодвинулась, позволяя ему войти, и прижалась спиной к стене с фотографиями. Он остановился прямо передо мной, открыл рот, желая что-то сказать, но передумал и двинулся дальше.
— Саймон…
Он остановился, обернулся и окинул меня взглядом.
— Это что, моя футболка? — спросил он.
— Да, — отозвалась я, оттянув ставшую волнистой горловину. — Вместо пижамы. В ней спать удобно.
— А я думал, ты ее выбросила, — сказал он.
Чувствуя, что у меня задрожала нижняя губа, я покачала головой и изобразила зевок, чтобы удержать слезы.
— Понятно, — сказал он, сунув руки поглубже в карманы.
Я кивнула. Он так и стоял напротив — помятый, в синяках и ссадинах, жалкий — и разглядывал свои туфли, которых я у него не видела. Я знала, что нужно что-то сказать, и сказать сейчас. К утру все будет кончено. Связи вроде нашей умирают тихо, по ночам. Мы для этого не такие люди, чтобы публично добивать их — жестоко и кроваво. Мы слишком англичане. Но с моего языка готовы были сорваться десятки вопросов, а сердце уже сейчас притворилось мертвым. Проглотив ком в горле, я открыла рот, не зная, что сейчас скажу.
— Новые туфли?
Долгую секунду я искренне не понимала, что происходит. Я смотрела на его туфли, и вдруг меня обхватили его руки, а горячее влажное лицо прижалось к моему. Пока в лопатку не врезался угол рамки одной из фотографий, я не поняла, что мы целуемся, а его руки елозят вверх-вниз по моей спине, периодически поднимаясь к затылку и запутываясь в моих волосах.
— Извини, — сказал он, приникнув ко мне. — Извини.
Я бессознательно его обнимала, отвечая на поцелуи, но острый уголок просто впился в спину, больно раня. И только когда Саймон принялся целовать меня в шею, я спохватилась, что стою с открытыми глазами, а в душе у меня жуткое мертвое спокойствие. Что случилось? Ведь сейчас воплощался в жизнь мой план. Саймон остановился и поднял на меня глаза с новым выражением замешательства и отчаянного желания потрахаться. За пять лет я много раз видела, как на его лице отражаются эти эмоции независимо одна от другой, но такое сочетание было чем-то новым.
— Рейч? — тяжело дыша, выпалил он. Его тревога была вполне обоснованной. Во-первых, целовать мою шею — верный способ довести меня до экстаза, а во-вторых, я сама так долго и так сильно этого хотела, что сейчас должна была проявлять хотя бы какие-то признаки возбуждения. Но что-то во мне просто выключилось. — Рейч, честно, извини!
— Хватит, можешь больше не повторять, — прозвучал голос, совершенно не напоминавший мой. Если Саймон извиняется, значит, ему есть за что просить прощения, а вникать в подробности прямо сейчас я не могу.
— О’кей. — Он потянулся сзади и собрал мои волосы, перебросив через плечо, — такой знакомый жест, все у меня внутри перевернулось. — Хорошо.
Я кивнула и закрыла глаза, когда он снова нагнулся меня поцеловать. Я целовала его в ответ, пытаясь не задеть рассеченную губу. Но Саймон на это не обратил внимания. Впервые за месяц он так меня хотел, что я позволила увлечь меня в спальню и дальше на кровать и тут же почувствовала его привычную тяжесть. Мне не требовалось думать, не требовалось что-то делать, его руки начали свой обычный маршрут по моему телу, губы щекотали ключицу, а моя левая нога обвивала его талию. Я так соскучилась по нему! Я так по нему соскучилась и должна была бы кричать от желания, а не вяло реагировать. Странно, столько времени лезть на стенку — и такая слабая реакция. Тихий голосок в ушах сосредоточенно тянул: «Ты не та, кто мне нужен, не та, не та…» — но я закрыла глаза и начала играть свою роль. Он вернулся ко мне. Это все, чего я хотела. Он — все, что мне нужно. И он снова мой.
Утром все было как всегда. Солнце пробивалось сквозь тонкие шторы. Я не вешала в спальне занавеси, поскольку Саймону нравилось просыпаться с солнышком. Будто и не было расставания — он лежал рядом, и это самое солнышко золотило его темно-русые волосы. Я лежала на боку, в нескольких дюймах, и смотрела, как он спит. Прошлая ночь казалась странной — я никак не могла избавиться от ощущения, что мы должны были поговорить, прежде чем Саймон забрался в мою постель, но утром все стало как надо. Мы снова вместе, как раньше. Какие бы демоны его ни мучили, он их победил. Я тихонько, чтобы не разбудить Саймона, перевернулась на спину и улыбнулась, вспомнив список неотложных дел. Может, сегодня я буду действовать не по плану. Журналы полежат на почте до понедельника, поздравительную открытку для Мэтью я и завтра куплю, а вот без похода в супермаркет не обойтись — у нас вообще все кончилось.
Я осторожно слезла с кровати и подняла вчерашние джинсы и безрукавку, лежавшие на полу мрачной темной лужей. Одевшись в коридоре, взяла телефон, кредитку, ключи и кардиган и остановилась у двери поправить фотографию в рамке, покосившуюся вчера вечером. Остальные тоже висели не по линейке, но вид покосившейся, подпиравшей соседнюю фотографии вновь всколыхнул мои сомнения. Я поправляла, отступала и критически оценивала, но все равно получалось кривовато. В конце концов, не желая шуметь, я сняла снимок и прислонила к стенке, мысленно дополнив временный список дел пунктом повесить фотографию нормально. Потом. После завтрака. После всего, что Саймон захочет сегодня делать. Я перепишу дела на завтра. Невроз начал отступать.