Похоронили его на общем монастырском кладбище. По всей видимости, могила его была очень почитаемой вплоть до революции, о чем свидетельствует историко-археологический очерк «Новоспасский ставропигиальный монастырь», вышедший в 1909 году. Там приводится описание его па мятника, на котором, помимо обычных надгробных сведений о покойном, была начертана замечательная эпитафия в стихах:
Здесь скромно погребен
Служитель алтаря
Герой, вкусивший смерть
За Веру, за Царя.
При заревах Москвы,
Вселенну изумивших
И кары грозныя
На злобу ополчивших
При храме Божием
Он пал пронзен врагом,
Живя о Господе
В бессмертии святом.
Но в период большевистских гонений на кладбища эта историческая могила была уничтожена наравне со всеми прочими захоронениями Новоспасского монастыря.
Могил участников Отечественной войны 1812 года и так-то осталось немного. Но если что-то еще и сохранилось, то это обычно могилы людей известных, военачальников или каких-нибудь лиц «благородного звания» и т. п. А захоронений таких вот героев из простого народа, как отец Петр, увы, практически вовсе не осталось. То есть, конечно, где-то на территории монастыря честные кости отца Петра так и покоятся в земле. Но где именно, с точностью теперь уже указать невозможно.
Несмотря на то, что в XIX и в начале XX веков кладбище Новоспасского монастыря было одним из самых элитных в Москве, своей благоустроенностью оно значительно уступало другим московским монастырским кладбищам. В архиве монастыря хранится документ — «Замечания г. прокурора Московской Святейшего Синода Конторы от 9 сентября 1883 г., представленные этой Конторе в результате осмотра кладбища Новоспасского монастыря», — в котором, помимо указаний на многочисленные мелкие недостатки, содержалась и очень нелестная характеристика кладбища в целом:
«При личном осмотре кладбищ Донского, Симонова и Новоспасского монастырей г. прокурор нашел, что кладбище Новоспасского монастыря наименее хорошо содержится. Кладбище нуждается в отводе нового места для расширения, так как свободных мест в нем оказалось недостаточно: могилы, как на наиболее древнем, бывшим усыпальницею дома Романовых, крайне скучены».
Уязвленный, вероятно, столь уничижительной оценкой кладбища вверенной ему обители, управляющий московским Новоспасским ставропигиальным монастырем Преосвященный епископ Порфирий подал в Контору свое ответное «Особое мнение». Этот документ, написанный колоритным языком прежней эпохи, интересен, прежде всего, потому, что в известной степени передает повседневную жизнь одного из московских монастырских кладбищ конца XIX века. Вот что писал владыка Порфирий:
«В прокурорском предложении замечены неточности, недомолвки — сказано, что монастырские книги кладбищенские есть не что иное, как тетради. Но такие книги в Новоспасском монастыре суть не тетради, а книги, переплетенные, прошнурованные.
Далее сказано, что кладбище может принести существенный доход монастырю, тем больший, чем оно лучше будет содержимо. Напротив, кладбище это причиняет монастырю ущерб, а со временем причинит и вред. Говорю сперва об ущербе. Когда в монастырь вносят тела, тогда большие толпы мальчишек, девчонок и взрослых людей, чужих усопшим, не за гробом следуют по дорожкам, а бегут и идут где кому хочется, и рвут цветы, топчут траву и как необузданные ломают липовые деревья.
Второй случай. Могилы в монастыре, по весьма давнему произволу, копаются не родственниками усопших, а монастырскими рабочими. Таких гробокопателей Новоспасский монастырь содержит четверых; и содержание их полное, с доходным жалованием, они обеспечены отопляемым помещением и столом. Обходится это до 670 р. в год. Сумма же эта не покрывается доходами с кладбища. Следовательно, монастырь от кладбища несет убытки. Не будь в нем могил, не было бы и этих гробокопателей, не издерживалось бы на них 670 р.
Третий ущерб. У могил усопших служатся литии и панихиды во всякое время года, даже в ненастные дни, когда идут дожди или падает мокрый снег. За это весьма мало дается денег в братскую кружку. А монастырские ризы мокнут, изнашиваются, монастырский ладан не оплачивается. Московские граждане за поминовение усопших своих на проскомидии дают 1 коп., а за особое поминовение на ектении — 5 коп.; копейки же эти поступают в карманы служащей братии, а не в монастырь, который при этом даром курит свой ладан, и курит его много, потому что за каждые 5 копеек на одной литургии приходится снова и снова поминать имена усопших и кадить так, чтобы видели бы кадильный дым родственники умерших. Когда бывают заказаны по усопшим обедни в разных церквах, а не в той, в которой служили обедню чередой, тогда заказчик приносит бутылку красного вина и дает рубль и ничего больше. Рубль этот идет в кружку братии, а монастырь даром дает просфоры, даром ставит у образов свои свечи и даром курит свой ладан, за исключением редких случаев, когда все это оплачивается богачами.
Еще есть нравственный ущерб от кладбища. Родственники усопших не думают о поставлении над могилами памятников, об этой своей собственности, а не монастырской, небрегут так, что на иной памятник и смотреть тошно: либо пошатнулся, либо заржавела крыша его. А прохожий или наблюдатель скажет: „Экономят-де деньги на памятниках“.
Весьма многие могилы давным-давно выкопаны у самых фундаментов монастырских церквей и ограды стен. Кажется, что земля тут уже не грунтовая, не твердая, рыхлая. Следовательно, через нее просачивается дождевая вода в фундаменты и рыхлит их. Пройдут десятки и десятки лет, и вот стены церквей и оград дадут трещины или осядут, и где монастырь возьмет деньги на восстановление их?
В предложении г. прокурора огульно сказано, что „наименее хорошо содержится кладбище Новоспасского монастыря“, но не показаны недостатки или безобразия его, и нет ни слова о недавнем приведении в хороший порядок той части кладбища, которая находится у южной стены монастыря. Тут проложены мною шоссейные дороги и дорожки между могилами, выкопана канава для стекания воды в водопровод.
Значит, не все Новоспасское кладбище содержится наименее хорошо».
Епископ Порфирий (Успенский, 1804–1885) был замечательным ученым и путешественником по святым местам и странам Ближнего Востока. Он собрал множество всяких христианских древностей, икон и, между прочим, богатейшую коллекцию древних рукописей и книг на церковно-славян ском, греческом и разных восточных языках. Количество собранных им книг было так велико, что, по замечанию специалистов, «целой четверти столетия мало для простого их описания». Владыка и сам оставил после себя много печатных сочинений, преимущественно историко-археологического содержания. В 1878 году он был уволен на покой с назначением управляющим Новоспасского монастыря. Впрочем, особого покоя, как явствует из его отповеди привередливому синодальному чиновничеству, Преосвященный здесь не нашел. Но его понять можно: как человеку ученому, книжному, ему было не до кладбища, — сносно ли там оно содержится или «наименее хорошо»? А вскоре после этого обмена нотами епископ Порфирий и сам навеки упокоился на монастырском кладбище. Так по его написанному и представляется: четверо гробокопателей вырыли могилу в три аршина, за гробом бежали мальчишки, девчонки и взрослые люди, ломая липовые деревья и вытаптывая траву и цветы, а, предав владыку земле, монахи служили литию, причем обильно курили ладан, чтобы дым стоял столбом, и все знали бы — архиерея хоронят!