– Ага. Пили-ели – веселились. Протрезвели – прослезились. Ты из меня монстра-то не делай, лады?
– А ты и есть монстр. Как ты живешь с этим, не знаю.
– А как ты с Чечней живешь?
– Чечню не трогай. Не я ее начинал.
– Так и не я. А вон он…
Нас осветили фары. «Мерседес» и за ним джип сопровождения приближались к нам.
Должно быть, дьявол, встретив его в аду, сказал: ты, однако, вышел далеко за пределы моих инструкций.
Автор неизвестен
Увидев пассажира «мерса», я даже не удивился.
Дубенцов…
Нет, конечно, сам-то он оправдывает свою говорящую фамилию, дуб дубом. Но в качестве передаточного звена между людьми в Москве и вот этой вот гнидой сойдет.
– Что тут происходит?
– Ближе не подходите! – Я направил на генерала пистолет, и тут же его охрана взяла на прицел меня.
– Что происходит, Прохоренко?
Я снова направил пистолет на Алекса.
– Да вот. Предателя арестовал, товарищ генерал.
– Хватит херню нести. Тебе, кажется, сказали – здесь не появляться. Слов не понимаешь или как?
– Не понимаю, – согласился я.
Генерал не решился отдать приказ, посмотрел на Алекса. Тот пожал плечами:
– Я ему пятерку предлагал.
– Пятерку свою в задницу засунь, понял?
– Честный, что ли? – зло спросил генерал.
– Нет. Просто этот вот пидар моего сына под молотки подставил. А перед этим он и еще несколько таких же гнид положили больше сотки мирняка. За это отвечать надо, вам так не кажется?
– Не тебе решать.
– А кому? Если вы не решаете.
– Послушай, Прохоренко, – сдерживаясь, сказал генерал, – то, что здесь происходит, до тебя никаким боком не касается. Ты здесь вообще не при делах, понял? Не лезь и целее будешь. Думаешь, никто про твои леваки не знает? Ошибаешься.
– Мои леваки – мое дело.
– Ошибаешься. Пока ты не возникаешь – твое. А как начинаешь возникать – уже не твое. А уголовное.
– А вот те бабки – это какое дело?
– Ну, всё…
Генерал решительно, как в своем кабинете, при-казал:
– Взять его!
Но никто ничего сделать не успел.
Я толкнул Алекса и сбил его с ног, а пуля калибра двенадцать и семь миллиметра, прилетевшая из развалин Донецкого аэропорта, поразила генерала в ключицу. Удар был такой силы, что моментально остановил сердце. Генерал рухнул на бетон и застыл – грудой мяса и костей…
– Стоять!!!
Спецназовцы, прибывшие с генералом, во-первых, как сторожевые псы были натасканы на команды, а во-вторых, явно понимали, что произошло. И никто не хотел стать следующим.
– Стоять!
Я бросил пистолет и поднял руки, несколько лазерных точек прыгали на мне.
– Слушай сюда, господа офицеры, – сказал я, – я действующий полковник ФСБ. А эта гнида жирная – предатель. Вон – бабло, за которым он прилетел, в мешках лежит. Бабло это ему Рабинович прислал, да-да, тот самый. А вон – подельник его. Что это жирный Бармаглот говорил – вы все слышали. За винтовкой – мой сын. И он не один. Я упаду – никто отсюда живым не выйдет. Ни один из вас. Хотите жить – забирайте эту тушу и валите. Или просто валите. Я все сказал, рэксы. Считаю до десяти, решайте. Десять.
…
– Девять…
…
– Восемь…
Один из спецназовцев опустил автомат.
– Да пошло оно все! – громко сказал он.
Когда спецназовцы развернули машины и отвалили, забрав с собой тушку Дубенцова, я посмотрел вниз. Предчувствия меня не обманули – Алекс держал мой «глок».
– Дальше что? До вертолета ползком или как?
– С тобой вместе.
– А дальше что? Как же Фельдман? Это ведь вы на пару с ним рулили?
– Дурак ты.
– Это почему?
– Если в преступном мире задействовать определенную сумму, люди, ненавидящие друг друга, расцелуются как братья. Помнишь, откуда?
– Крестный отец?
– Он самый. Как-то надо выживать. Донецк нуждается в Днепропетровске, а Днепропетровск – в Донецке. Потому что это один регион, добыча угля, руда, металл и экспортные порты. И все. Нам не нужны ни Харьков, ни Киев, ни Москва. Знаешь, какой у нас дешевый металл?
– Догадываюсь.
– Во-во. Ни один капиталист не устоит перед нормой прибыли пятьдесят процентов.
– Пятьсот.
Алекс качнул головой.
– Пятьдесят. В мире кризис…
– Мелко плаваешь…
– Идем? Или в ногу зарядить?
– Попробуй, – сказал я, доставая еще один пистолет.
Пистолет в руке Алекса щелкнул.
– С-сука.
– Патроны левые, – посетовал я, – не стреляют. В этом – будут.
Мой старый друг аккуратно положил пистолет и просто лег на асфальт. Я стоял, а он лежал, закрыв глаза.
– Зачем? – спросил я.
– Какая теперь разница?
– Для меня – большая.
– Затем, что кто-то должен был. – Алекс говорил, не открывая глаз. – В Кремле жиденько бы обхезались отдать такой приказ… они и так обхезались.
– Можно было решить по-другому.
– Нельзя. И ты это знаешь.
– А американцы?
– М-м-м…
– Что скажешь? Помнишь, что сказал Максим Горький насчет предательства? Сравнить предателя не с кем и не с чем. Даже тифозная вошь оскорбится таким сравнением…
– Предатель…
– А что – не так?
– Нет…
…
– Зачем постреляли людей на Майдане?
– Зачем-зачем. А как иначе? Папа вцепился во власть как клещ, а эти… пингвины боязливые. Все че-то договаривались. Восемнадцатого, точнее в ночь на девятнадцатое, Майдан должны были похерить. Раздали оружие, но Папа опять обдрыстался. Ты еще не понял, что снайперы для другого нужны были?
– Чтобы стрелять в «Беркут»?
– Именно.
Ну, вот и разгадка тайны майдановских снайперов. По крайней мере, их мотивации. Первоначально их готовила власть для того, чтобы организовать провокацию. То есть открыть огонь по сотрудникам полиции и, таким образом, оправдать силовой разгон Майдана. Американцы, видимо, были в курсе и скорее всего полностью это поддерживали. Их задачей было либо привести во власть полностью своего политика, который не будет колебаться, а железной рукой поведет Украину в светлое европейское будущее. Либо дестабилизировать обстановку в Украине, создать президента – мирового изгоя и повесить все на Россию. Видимо, они пытались создать что-то вроде Польши восьмидесятых – народ уже открыто ненавидит нас, но правительство коммунистическое, и мы ради единства Варшавского договора помогаем Польше погашать кредиты, которые она нахватала.