– Ну, а гости у тебя какие бывают?
Тревор, как будто не расслышал вопроса и все смотрел на Нордквиста, а потом закрыл лицо руками и снова заплакал.
– Ты говорил, что дела страшные. Ну так пожалуйся, что за страшные дела-то, Тревор? Мы же свои люди, может помогу чем.
– Боюсь, господин Нордквист, тут уже ничего не сделать – я уж думал, чтобы бежать…
И трактирщик махнул рукой.
Гость его не торопил, ожидая когда тот успокоится.
– Ко мне второго дня такие гости наведывались, что…
Трактирщик снова замолчал и какой-то время его тело содрогалось от беззвучных рыданий. Наконец, он собрался, высморкался в рукав и продолжил рассказывать.
– При всем уважении, господин Нордквист, но ваши разбойники это просто милые детишки, по сравнению с теми чудовищами.
– Сколько их было?
– Я даже не разобрал, наверное дюжина.
– Как выглядели, оружие было?
– Выглядели… – Трактирщик потряс перед собой растопыренный пятерней, чтобы подобрать подходящее сравнение. – Как будто они не отсюда, понимаете, господин Нордквист? Все молчуны, никто ничего не говорит, черные рубахи на них или сюртуки какие, а поверх мясницкие фартуки и все в крови, господин Нордквист! Да в такой, что не раз и не два заливали! А еще в руках топоры да тесаки! И тоже не чищенные, только у самого главного секира чистая и блестит!..
Тревор покачал головой, не в силах говорить, воспоминая недавнего события переполняли его.
– Ну, а какой он из себя? – спросил Нордквист, помогая трактирщику придти в себя.
– Какой? Страшный. Роста высокого, глаза… не поймешь какие, но когда смотрит – словно колодец бездонный. Да, волосы светлые длинные, по плечам.
– На чем приезжали?
– Ни на чем. Ничего такого не слышал, а только сразу постучались и вошли.
– Что за люди у него? Как одеты ты сказал, но как вели себя?
– Молчали. И будто не в себе, потому что не только молчали, но даже и не шевелились вовсе. Жуть.
– М-да, – вздохнул Нордквист. До этого момента ему казалось, что подсобрав людей он сможет вернуться на дорогу вытеснив новичка, но похоже он о нем еще много не знал и начинать войну было рано. – А чего хотели-то? Денег, жратвы, выпивки?
– Не поверите, господин Нордквист – ничего не брали. Я им весь погреб вынес, а они даже не притронулись – на бражку и перегонку – ноль внимания. Я же говорю – как не в себе были.
– А говорил он тебе об чем?
– Об чем говорил? А, вот! У него двое людей потерялось и он спрашивал не видал ли я чего. Я сказал заходили – они и правда заходили, пожрали-попили, дели мне под ребра и убрались. А потом, пропали совсем.
– И что дальше?
– Он выспрашивал, не было ли у них с кем скандала, я сказал, что видел только, что погавкались с другими моими постояльцами. Но до чего у них там дошло – я не знаю.
Несмотря на доверительный разговор, Тревор не собирался рассказывать про то, как помогал серьезному постояльцу оттаскивать тела залетных бандитов.
– А что за постояльцы с которым погавкались те двое?
– Орк здоровенный, гном такой тоже – широченный и еще парнишка молодой и мужик с ними такой сухощавый. Я так думаю он за старшего был.
– Думаешь они этих двоих положили?
– Не знаю, господин Нордквист. Я теперь только об одном думаю – бежать отсюда немедля, потому как гость этот страшный, когда уходил, сказал – сожгу твой трактир, но не сегодня, а в другой раз. Представляете? Я не хочу тут сидеть и ждать этого другого раза.
28
Когда вышли от трактирщика совсем стемнело. В деревне лениво перелаивались собаки, пахло пылью и конским навозом.
Нордквист и Барабан шли впереди, трое дюжих охранников чуть отставали.
– Что об этом думаешь? – спросил Нордквист.
– Об чем, командир?
– Для начала об этом беспредельщике.
– Боятся его люди. И даже шерифы боятся. Городские стражники в городках покрупнее, еще чего-то из себя ломают, а в местах помельче хвосты поджимают, едва где-то шум начинается.
– И что, власти совсем беззубые стали? Помнится, меня даже драгунами гоняли – не считали за лишнюю работу, а на этих что – драгунов не находится?
– Об этом, пока, ничего не слышал. Но думаю и до драгунов дойдет, однако к тому времени он тут делов натворит. А вы почему про Гонзалеса не просили, командир?
– Сначала хотел, но ты же видел он обмочился еще до этой темы. Ему теперь этот Ландфайтер покоя не дает.
– Ну, а вы об Гонзалесе чего думаете?
– А чего там думать? Пропал и пропал. Давно это было, а видения всякие – они тоже случаются. Тем паче на такой беспокойной дороге, какой она когда-то была.
Нордквист помнил те времена, когда половины домов тут еще не было, а дорога эта была единственной и самой хлебной. И помимо грабежей проезжих, в особенности рыбных обозов и торговцев шерстью, которые редко проходились без схваток с охраной, на дороге кипели междоусобные войны многочисленных банд – всем хотелось получить дорогу в собственное владение.
Это были кровавые войны из которых, в конце концов, вышли только банды Нордквиста и Гонзалеса. Какое-то время они были равны по силе, но потом Нордквист стал одолевать и наконец заставил Гонзалеса бегать от него зайцем.
Скоро от Гонзалеса стали бежать люди и переходить к Нордквисту, принося важные сведения о всех тайных базах противника. И тогда дела Гонзалеса пошли еще хуже, а вскоре случилось то самое событие – Гонзалес с остатками банды пропал, почти что на глазах у Нордквиста и его людей.
То, как случилась эта победа, его совсем не радовало, потому что он испытал такой страх, какого не испытывал раньше.
Нордквист видел много крови, он был жесток и безжалостен, как полагалось быть вожаку стаи кровавых убийц, однако вид кипящей каши в котле, оставленной трубки, которая еще дымилась и над всем этим – тишина.
Потом он пил две недели. Считалось, что праздновал, но на самом деле пытался заглушить навалившуюся тоску и приходящий ночами страх – а вдруг и с ним такое случится?
Когда понял, что так от тоски не излечиться, собрал банду и снова вернулся на дорогу, но больше не для грабежа, а для кровавого кутежа. Теперь резали даже тех, кто не сопротивлялся, трясли каждого встречного мужичонку, забирая последний медяк, иногда потом выбрасывая его на обочину.
Но и этого казалось мало и Нордквист сжег одну из деревень – тогда ему эта идея показалась очень хорошей. И это стало последней каплей. От него отвернулись все подкупленные бургомистры, все сержанты городской стражи. Наместник края запросил помощи в столице, королевский прокурор дал добро и сама тайная канцелярия начала охоту за зарвавшимся разбойником.